— Неужели? — вдруг срывается с её губ.
Они оба ошарашены этим неожиданным словом.
Маринетт ещё больше заливается краской и отворачивается, пряча лицо в ладонях.
Адриан смеётся и чувствует, как внутри бабочки щекочут его своими маленькими крылышками. Он наблюдает за Маринетт, которая яростно поворачивается и торопится оправдаться:
— Я-я имела в виду вовсе не то, что имела в виду. Бла. Это случайно вырвалось, я не хотела, правда.
Она говорит что-то ещё, взмахивая ладонями, но Адриан больше наблюдает за ней, чем вслушивается в то, что она говорит. В любом случае, они поработают над этим, если она скажет «да».
Ему так хочется дарить ей цветы.
Хочется видеть её нежную улыбку, адресованную только ему. Хочется обнимать, уткнуться носом в макушку, наслаждаясь едва уловимым запахом корицы. Хочется держать за руку в кинотеатре, поглаживать большим пальцем тыльную сторону ладони и слышать её судорожный вздох, когда он скользнёт поцелуями по обнажённому плечу.
Ему хочется подарить ей счастье.
Но сначала…
Ему ужасно хочется поцеловать её.
— Маринетт.
Ладонь Адриана осторожно касается её плеча, и он судорожно облизывает пересохшие губы, когда она замирает и поворачивается к нему, растерянная, немного растрёпанная и взбудораженная.
— Д-да? — слегка заикаясь, спрашивает Маринетт, бессознательно повторяя его жест языком.
Его глаза темнеют, когда он замечает это движение.
— Ты правда очень красивая, — мягко говорит он, а сам скользит ладонью по обнажённой руке; секунда — и вот, Адриан уже обхватывает её тонкие пальчики своими. — Наверное, мне стоило сказать тебе об этом раньше. Но сейчас мне кажется это правильным.
Он чувствует, как Маринетт мягко сжимает его ладонь в ответ, словно собирается с мыслями.
В её голове царит ужасная неразбериха. Боль отступила, но её место заняла куча мыслей.
Четырнадцатилетняя Маринетт готова сорваться с места и спрятаться от Адриана под столом, но нынешняя, семнадцатилетняя Маринетт, студентка выпускного класса лицея «Франсуа Дюпон» вовремя взнуздывает прошлую себя, осаждает пыл, хотя внутри всё переворачивается от голоса и взглядов Адриана на неё.
Всё же Тикки была права, когда буквально впихивала её в это платье. Она хотела, чтобы он наконец её увидел, и, кажется, это сработало.
— Ты тоже, — выдыхает наконец Маринетт. — Очень.
Дрожь проходит по позвоночнику Адриана. Он мягко поглаживает её ладони большими пальцами, чувствует её тепло — и это сносит крышу. Она не убегает. И это вселяет надежду.
— Скажи, Мари, — он сглатывает, судорожно пытаясь подобрать нужные слова. — Что если… Что ты скажешь на то, если мы попробуем… Ну, быть вместе?
Её глаза расширяются, а рот слегка приоткрывается в изумлении от услышанного. Сердце Адриана бьётся с перебоями, но он не подозревает, что с Маринетт творится то же самое. Он чувствует её дрожь, однако это не похоже на страх или испуг.
Адриан с трудом заставляет себя оторваться от созерцания её нежных губ и переводит взгляд выше, к глазам. Он надеется, что она не откажет. Только не в пользу брата Джулеки, нет. Иначе его кулаки точно захотят почесаться о его лицо.
Маринетт отмирает, понимая, что молчит слишком долго; она видит, как встревожен Адриан, и это вгоняет её в краску стыда.
— Попробовать? — поспешно переспрашивает она.
Всё ещё не может поверить в услышанное. Происходящее продолжает казаться сладким-сладким сном.
— Да! — чуть громче, чем следует, отвечает Адриан и тут же тушуется. — Может… Может, у нас что-то сможет… получиться? Как думаешь? — и он слегка наклоняет голову, всматриваясь в глаза Маринетт своими пронзительными изумрудами. — Ты мне очень нравишься, Маринетт. Правда.
Маринетт медленно моргает, осознавая, что это, похоже, всё-таки не сон. Адриан Агрест в самом деле сейчас, в данный момент, предлагает ей начать встречаться? Серьёзно?
Кажется, эта мысль отрезвляет её, выводит из прострации и возвращает на землю. Маринетт вздрагивает, негромко охнув, и сильнее сжимает ладони Адриана.
— Адриан! Я… Ох… — лепечет она, однако мгновенно совершает над собой усилие, беря себя в руки. — Н-но разве ты не говорил, что… Я думала, тебе нравится кто-то другой. Нино говорил, что…
Адриан качает головой и подаётся чуть ближе, касается ладонью её щеки. На его губах играет ласковая улыбка, а прикосновение вызывает бурю эмоций у обоих.
— Это… было раньше, — он осторожно подбирает слова. — Но сейчас я говорю о тебе. Ты правда мне нравишься, Маринетт. Если же это я не нравлюсь тебе, а кто-то другой нравится тебе, то…
Она закрывает ему рот, чтобы заставить Адриана замолчать на какое-то время. Вовсе не потому, что ей не нравилось слушать его ласковые слова, которые предназначены только ей. Нет! Просто Маринетт нужно буквально пару минут, чтобы собраться с мыслями. Происходящее ужасно волнует её, и она опасается оплошать.
Адриан послушно замолкает и терпеливо ждёт от Маринетт ответа. Он наслаждается приятным ощущением её пальцев на своих губах и боится пошевелиться, чтобы ненароком не оттолкнуть резкими действиями.
Наконец, Маринетт поднимает голову. В её глазах плещется такая решимость, что Адриан задыхается.
Она убирает руку и уверенно улыбается ему.
А голос звучит на грани шёпота, ударяя в самое сердце:
— Я не против. Мы… Могли бы попробовать.
Его ладонь на её щеке приходит в движение, опаляя жаром. Адриан осторожно зарывается пальцами в шёлковые волосы, ликуя: как же давно ему хотелось это сделать — и вот, у него есть официальное на то разрешение.
— Тогда… Я могу тебя поцеловать? — хрипло спрашивает он.
Маринетт кивает, не в силах выдавить из себя хоть слово. Впрочем, это не так важно.
Их лица сближаются, а сердца бьются в унисон. В висках отчётливо бьёт набатом пульс, ошеломляя, заставляя судорожно выдыхать воздух.
Они не отрывают друг от друга глаз.
Это было непривычно, почти дико — и оттого ещё желаннее.
Его губы, слегка искусанные от волнения, прижимаются к её, к таким тёплым, мягким. Таким податливым.
Секунду, другую они не двигаются. Просто пытаются осознать, что это действительно происходит — здесь и сейчас. Мир застывает вместе с ним, и только сердце с грохотом отсчитывает пройденные километры жизни.
А потом Адриан приоткрывает рот и осторожно касается влажным языком губ Маринетт, и этим выбивает все оставшиеся мысли напрочь. Тихий стон, вырвавшийся из её груди, говорит ему, что он всё делает правильно. Пальцы в её волосах ложатся на затылок и притягивают ближе. Маринетт подаётся вперёд, и её веки, дрогнув, опускаются.
Они целуются медленно, словно боятся, что в любую секунду это окажется сном. Приятным, чувственным, желанным, но сном.
Когда Маринетт кладёт руки ему на грудь, Адриан отстраняется, с трудом переводя дыхание. Он и подумать не мог, что поцелуи с Маринетт выбьют почву из-под его ног настолько, что даже после лёгкого прикосновения к её губам, он будет задыхаться по-настоящему.
Она медленно открывает глаза и внимательно смотрит на него.
Никто не говорил ей, насколько приятным это было на самом деле.
Никто не говорил ему, насколько ошеломительным может быть чувство безграничной радости.
Вдалеке, на задворках сознания, грохочет пульс вместе с музыкой в соседнем зале. Стрелки часов на руке Адриана тикают непозволительно громко.
— Адриан… Я…
Маринетт глубоко вдыхает и выдыхает, неотрывно смотря в глаза Адриана. В свете уличного фонаря ей кажется, что они мерцают мягким зеленоватым цветом, а в глубине, в чёрных, как чёрные дыры космоса, зрачках, набирая силу, рождается что-то… что-то…
Она не успевает додумать.
Мир взрывается вместе с агрессивным рывком Адриана вперёд, к ней, от чего Маринетт ахает и еле-еле успевает вцепиться в его плечи, чтобы не соскользнуть вниз с дивана; губы жадно врезаются в её губы, а руки крепко притягивают к себе, не давая упасть. Его запах, мужской, невозможный и выносящий мозг, делает ноги ватными. Горечь выпитого им виски дразнит язык. Губы скользят лихорадочно, слишком беспорядочно — заставляя голову буквально взрываться от эмоций.