— Полагаю, там сейчас половина в таком состоянии. Я ничем не буду отличаться.
Он поспешно покидает Маринетт и старается проникнуть в зал как можно более незаметно. Проводив его взглядом, Маринетт с визгом плюхается на диван и прижимает пальцы к губам. «Если это сон, то пусть он длится как можно дольше», — думает она, когда воспоминания последнего получаса ярко вспыхивают перед глазами.
Всё время, пока Адриан «охотится» за верхней одеждой, Маринетт пребывает в радостной эйфории. Она прокручивает раз за разом в голове каждое слово, каждый жест, каждый поцелуй и чувствует, что сердце готово вот-вот выпорхнуть из грудной клетки.
Вскоре объявляется Адриан. Маринетт вскакивает ему навстречу, и он тут же обнимает её, как только подходит ближе.
— Надо же, я становлюсь зависимым от твоих духов, — смеётся он. — Так бы и съел тебя.
Щёки Маринетт снова обдаёт жаром. Она смущённо обнимает его за талию и смотрит на куртку в его руках.
— Ам…
— Прости, я забыл спросить, в чём ты пришла, поэтому обойдёмся тогда моей, — обезоруживающе улыбается он.
И, не давая Маринетт сказать и слова, Адриан помогает ей надеть куртку. Она безропотно подчиняется, и только когда он застёгивает на ней молнию, до неё всё доходит.
— Эй, — недовольно восклицает она. — А как же ты? На улице конец ноября!
— Я справлюсь, — подмигивает он ей. — А ещё мне следует немного остудиться.
Маринетт косится ниже его пояса и резко отводит взгляд в сторону. Добродушно усмехаясь, Адриан обнимает её за плечи и через запасной вход выводит на улицу.
Ночь оказывается довольно тёплой для ноября. Впрочем, это вовсе не мешает Маринетт продолжать беспокоиться за Адриана. Она говорит ему об этом, но он только переплетает их пальцы и тянет за собой.
— Главное, чтобы тебе было тепло.
Он улыбается, глядя на её недовольное личико. Волосы взъерошены, куртка слишком большая для такой хрупкой девушки — только сейчас Адриан остро осознаёт, насколько он выше и крупнее Маринетт. А ведь когда-то они были почти одного роста! Ему ещё больше хочется заботиться о ней, оберегать и защищать от всего на свете.
— Ты можешь заболеть и простудиться, — дуется она, отводя взгляд в сторону.
Адриан целует её в висок и тянет за собой. Маринетт такая милая, когда упрямится.
Они идут по тёмным улочкам Парижа, выбирая самую короткую дорогу до особняка Агрестов. Он хоть и расположен не столь отдалённо от центра, но не так уж и близко. Около получаса ходьбы в среднем темпе и без остановок. А они чуть ли не каждые пять минут тормозят, чтобы урвать очередной сладкий поцелуй.
Их пальцы нежно касаются друг друга, когда они идут бок о бок. Эти ощущения рождают тысячи шаровых молний под кожей, которые довольно явственно чувствуются внизу живота. Несмотря на то, что холодный воздух должен притупить острое возбуждение, охватившее их, всё происходит совсем наоборот.
По пути они негромко переговариваются о всякой ерунде, которая так важна для обоих. О скором выходе новой части любимой игры, о заданном проекте и о том, какую им выработать тактику относительно того, чтобы их не спалил кто-то левый. Будь то Алья или Нино. Или кто-то ещё.
— А что делать с камерами? — с любопытством спрашивает Маринетт, пока Адриан ищет ключи и открывает ворота.
— Я потом почищу запись. Макс недавно показывал мне интересный способ, вот как раз и попробую.
В доме гораздо теплее, чем на улице. В коридоре тихо и пахнет ландышами — любимый аромат Эмили, с которым отец всё никак не расстанется. Это вызывает ностальгическую улыбку и странное жжение в глазах.
— Ты в порядке? — Маринетт настороженно оглядывается на него.
— Более чем, — Адриан сжимает её в объятьях; становится гораздо легче. — Идём наверх. Ты не голодна? Хочешь фруктов? У меня было немного в холодильнике.
Маринетт с улыбкой гладит его по спине.
— Была бы не против.
Когда они оказываются в комнате Адриана, Маринетт стягивает куртку, аккуратно вешает её на спинку стула и обращает всё внимание фортепиано. Горит лишь ночник, мягко освещая чёрную лакированную поверхность. Как зачарованная, Маринетт любовно гладит её пальцами, наслаждается приятной прохладой музыкального инструмента.
Адриан подходит к ней с тарелкой фруктов и ягод и мягко целует в шею, отвлекая.
— Хочешь, сыграю?
Маринетт забирает у него посуду и кивает.
— Хочу.
Она облокачивается бедром о край фортепиано, отрывает несколько виноградин с веточки и закидывает в рот. Пару раз Маринетт видела, как играл Адриан, но никогда ещё он не делал это специально для неё. Сердце и мысли замирают в сладострастном предвкушении.
Адриан медленно проводит пальцами по нескольким клавишам. Приятный звук наполняет всё тело, и с каждой нотой, с каждой нажатой клавишей начинается строиться — виться-кружиться ниточка мелодии. Умелые музыкальные пальцы разгоняются, беря всё выше, затем резко замедляются и снова набирают темп — и так несколько раз.
Маринетт прикрывает глаза. Она позволяет музыке влиться в тело, в душу, в мысли. Нежные быстрые переливы больше напоминают весну, нежели будущую зиму, и это так невообразимо приятно.
Когда Адриан спустя некоторое время заканчивает, Маринетт всё ещё продолжает с улыбкой и закрытыми глазами стоять. Мелодия всё ещё звучит внутри, не отпускает.
— Это Моцарт, — поясняет Адриан, а Маринетт просто кивает. — Тринадцатая соната.
— Хотела бы я когда-нибудь научиться играть, — усмехается она, открывая глаза. — Но мне безумно некогда.
На его губах играет лукавая улыбка.
— Хочешь, я научу?
— Не думаю, что из меня сейчас хорошая ученица, месье Агрест, — смеётся Маринетт. — Да и в общем. Ходячая катастрофа только напортачит.
— И всё же, я настаиваю, мадемуазель Дюпен-Чен.
Спорить с ним не хочется. Особенно когда он смотрит такими умоляющими глазами. А перед Адрианом Маринетт всегда пасовала. Поэтому она со вздохом подчиняется и позволяет притянуть себя на стул.
— И как же…
Фраза обрывается в воздухе, когда Адриан обнимает её и, обхватив женские ладошки своими, кладёт их на клавиши. Маринетт больше сосредоточена на контрасте: её маленькие тонкие пальчики в его сильных и больших ладонях. Когда он умудрился вырасти из милого солнечного мальчика в сражающего наповал парня?
— Расслабься, — чуть хрипло просит он, и Маринетт подчиняется.
Позволить чужим рукам делать с твоими всё, что хочется: расставить правильно пальцы, нажимать поочерёдно то на чёрные, то на белые клавиши. Руками Маринетт Адриан играет начало «Лебединого озера», а она думает, сколько всего он знает. Чем он ещё удивит её?
Она чуть отклоняется назад и прижимается к его груди, кладёт голову ему на плечо. Адриан, мысли которого блуждают в опасном направлении, замирает. Музыка обрывается на ноте, повисая в воздухе. Аромат Маринетт снова окутывает его, что хочется снова уткнуться носом в нежную шею да навсегда остаться так, в сплетении тел.
Слегка подрагивающей рукой он отодвигает волосы в сторону и проводит языком по раковине ушка. Маринетт вздрагивает, на мгновение замирает натянутой пружиной, а потом крепко сжимает его другую руку.
— У тебя сегодня волосы длиннее, чем обычно, — хрипло говорит Адриан, уткнувшись лицом в спутанные чёрные пряди.
— Это Алья, — тихо отвечает Маринетт. — Сказала, что с этим платьем волосы нужны подлиннее. А у меня, ты же сам знаешь, не такие. Поэтому вот, — и она свободной рукой отодвигает часть локонов в сторону, показывая маленькие заколочки, которыми Алья перед вечеринкой крепила накладные волосы.
— Всё равно очень красиво.
Он ласкает её шею лёгкими поцелуями, вырывая из груди тихие вздохи. Как утопающий за соломинку Маринетт цепляется за его ладони, обхватывает запястья, очерчивая пальцами тонкие венки, выступающие под кожей. Как давно, как долго она мечтала об этом мгновении. Когда она сможет без страха прикоснуться к нему, провести ладонями по предплечьям, ласково погладить крепкие мышцы.