Услышав своё имя, волк встрепенулся и вопросительно посмотрел на хозяина, но Полянский жестом успокоил его.
— Это моя знакомая, — после некоторой паузы ответил я. — Она не имеет к вам никакого отношения. А про вашего волка я и вовсе не знаю, что и сказать. Мало ли, что приснится во сне?
— Это не сон, милейший, — поправил меня Полянский. — Споры пробудили в вашем сознании редкостный дар вестника.
— Вестника?!
— Вестник — тот, кто способен управлять сознанием во сне и видеть пророчества, — коротко пояснил Полянский.
Он был настолько взволнован, что вскочил со стула и принялся мерить шагами узкое пространство вагончика.
— Когда вы с ней познакомились и как её имя? — спросил наконец Полянский. — И не вздумайте соврать, господин Карельцев. Ложь я сразу же распознаю.
Я вздохнул и покачал головой, отказываясь говорить на подобную тему. Впрочем, я всё равно не успел бы этого сделать. Снаружи раздался хлёсткий короткий выстрел и завыла серена...
Гвидон — Пилигриму
Группа в составе шести оперативников высажена в точке последней локации Скифа. В километре, к западу от локации, обнаружен внедорожник и находившийся в нём гражданин Дорохов В. Н., он же, Зондер. При появлении оперативников, г-н Дорохов попытался уничтожить находившиеся при нём симбиоты в количестве 12 экземпляров. По словам Зондера, он расстался со Скифом недалеко от точки локации.
В настоящее время группой ведётся поиск следов Скифа и мониторинг местности.
Глава15 Побег
Лагерь «зелёных братьев». Минутой позже.
Полянский бросился к двери и, распахнув её, крикнул кому-то:
— Прекратить стрельбу! Доложить о причине!
Я хотел было встать и выглянуть из-за спины профессора, но Фелан глухо зарычал, сверкнув на меня янтарным взглядом и я передумал, опасаясь за целостность гениталий.
Сирена надрывалась не больше минуты. Когда же она смолкла, я различил топот ног и торопливые выкрики:
— Брат Сильванус, побег! Баклан из шестого барака на лыжи встал.
— Ушёл?!
— Жижа, то есть брат Ронан, его из винтаря снял на самой колючке. Ещё немного и в Лес бы утёк.
— Жив?
— Кончается. Ливером харкает — не желец.
— Отнесите его в оранжерею и обработайте рану пыльцой, — распорядился профессор.
— Пыльцой?! — переспросил голос. — Может, не стоит на каждого баклана пыльцу изводить?
— Сделай как я сказал, брат, — повысил голос профессор. — Утром я хочу поговорить с беглецом.
Когда Полянский закрыл дверь и вернулся к столу, я увидел на его лице усталость и раздражение.
— Я вижу бегут от вашего светлого будущего, господин реформатор, — произнёс я с кислой гримасой. — И часто у вас такое?
— Случается, — бросил мне профессор. — Не все выдерживают перестройку сознания.
В дверь постучали и в проёме возникла физиономия в защитной маске. Лоб и щека пришельца были перечёркнуты косым рваным шрамом.
— Брат Сильванус, — просипела физиономия. — У этого поца, в которого Жижа шмалял, на кармане маляву нашли.
Говорящий не решился войти внутрь вагончика и лишь протянул руку с листком бумаги. Край листка был окровавлен.
— Фелан, принеси, — скомандовал хозяин вагончика.
Волк послушно вскочил с пола и одним прыжком достиг двери. Клац, и окровавленный листок в пасти волка. Физиономия со шрамом исполнилась ужасом и мгновенно исчезла.
— Стихи? — попытался угадать я, когда Фелан доставил сложенный вчетверо листок своему сюзерену.
Профессор рассеянно кивнул, читая послание. — На те ка, полюбопытствуйте.
Полянский протянул листок мне. На белом листочном поле косым нервным почерком было набросано всего несколько строк. Некоторые слова угодили под бурые кровавые пятна, но я сумел разобрать весь текст:
Заплутал я в мирском захолустье,
Застит солнечный свет вороньё,
Смерть близка — она саван опустит
На холодное тело моё...
— Мрачновато, — оценил я прочитанное и вернул листок.
— Странно, что пробуждение сознания вызывает столь инфернальные образы, — с задумчивой озабоченностью произнёс профессор. Необходимо будет активировать и положительные эгрегоры.
— А почему вас ваши башибузуки называют Сильванусом? — спросил я и мой вопрос подействовал на профессора отрезвляюще.
— Сильванус — это верховный друидский бог, воплощение гармонии и дикой природы, — охотно пояснил Полянский. — Мудрый и благородный.
— А как же кличка «Лесник»? — снова вопросил я.
— Лесник — это не кличка, это — моя профессия, — усмехнулся профессор. — Вот уже тридцать лет я верой и правдой служу на должности лесника. Между прочим, состою в министерстве на хорошем счету. Почётные грамоты имею, награды и всё такое.