Через два дня Джон нанес Баталову новый удар. Он вновь перешел к«маминой системе» и с повышенным давлением крови убыл в стационар на обследование. Медсестры, давно привыкшие к подобным визитам, встретили его как давнего знакомого.
— Хэлло, девушки!— крикнул им с порога добродушно улыбающийся Петушков. — Вот и снова, как говаривал старик Пушкин, «чуть свет, и я у ваших ног!».
— Грибоедов, — весело поправила кудрявая Маша.
— Пусть Грибоедов, — охотно согласился Петушков. — Принимайте в свои апартаменты. Всем нам время от времени надо ремонтироваться. Даже самым выдающимся асам. Что? Не так?
Проходивший мимо начмед сухо кивнул Петушкову:
— Выдающиеся асы вашего полка летают, товарищ лейтенант.
Четырехдневная отлучка Джона сказалась на делах Баталова. По групповой слетанности его пара заняла последнее место. Когда Аркадий сокрушенно разглядывал график учета летной подготовки с жирно заштрихованным черным квадратиком напротив своей фамилии, подошел замполит Болотов:
— Крепитесь,товарищ лейтенант, не унывайте. Не боги горшки обжигают. Но и еще одну пословицу помните: «Взялся за гуж — не говори, что не дюж».
Аркадий уловил в последних словах скрытую насмешку и, вспыхнув, отодвинулся от замполита. Рука, которой Болотов поддерживал лейтенанта за локоть, повисла в воздухе.
— Я и другую пословицу помню,- товарищ майор.
— Какую же?
— Цыплят по осени считают.
— Ну-ну, — откликнулся Болотов и отошел.
Вскоре Петушков вернулся из госпиталя и довольно удачно выполнил подряд два учебных полета, так что даже зародил в душе Аркадия надежду, что все утрясется. Но в субботу разразилась беда. Джон пришел на стоянку с помятым, растерянным лицом и тревожными, покрасневшими, чуть отечными глазами.
— Чего задержался? Нам же скоро занимать готовность, — дружелюбно спросил Аркадий,.
— У медиков был, — вяло ответил Джон. — Черт бы побрал эту медицину и технику, которой она вооружена!
— Но они же тебе вылет не запретили?
Петушков недовольно вздохнул и посмотрел
на Баталова, как смотрят на не вовремя появившегося навязчивого человека.
— Нет, конечно, — буркнул он.
— Вот и хорошо! — облегченно воскликнул Аркадий. — Смотри, небо какое голубое. Потрудимся с тобой сегодня в стратосфере,
Он не знал, о чем думает в эту самую минуту Джон. Вчера поздно вечером он принял усиленную порцию спиртного, утром заел ее импортными таблетками и явился к врачу на предполетный осмотр в полной уверенности, что одержит очередную победу. И потерпел поражение. Давление, и верхнее и нижнее, оказалось в нормальных пределах. Полковой врач весело похлопал его по голой спине:
— Мой юный друг, с таким давлением можно не только в стратосферу — на космическую орбиту!
Джон вздрогнул от неожиданности.
— Но, может быть, какая-нибудь ошибка? — в последней надежде пробормотал он. — У меня что-то ломит в висках и даже затылок сводит.
Врач пожал плечами и померил давление другим прибором. Оно совпало.
— Как видите, я не ошибся, — произнес он удовлетворенно. — Ошибка исключена. А что касается висков и затылка, вероятно, это что-то локальное, несущественное.
Вздохнув, Петушков направился на стоянку. Был он сейчас в крайне затруднительном положении. Срок действия матушкиных пилюль скоро закончится, и неизбежный винный перегар будет кем-то замечен. «Черт бы побрал этого генеральского отпрыска, только и мечтающего о лишнем полете! До чего же у него прямолинейно устроены мозги! Никакой фантазии, никаких эмоций». Петушков подошел к своему самолету, окликнул механика, возившегося под крылом:
— Маэстро Эдисон, у вас все в порядке?
— Я не Эдисон, а старшина Авдеев, — недовольно проворчал механик. — Боевая машина к полету готова, товарищ лейтенант. Вчера отрегулировали авиагоризонт, проверили часы и высотомер.
— И мне можно будет пройти по вашим следам? — одобрительно улыбнулся Джон. — Проверю, проверю.
Однако едва он успел взобраться в кабину, как к самолету подошел лейтенант Баталов.
— Как там у вас, Петушков?— Не дожидаясь ответа, Баталов по стремянке поднялся к борту пилотской кабины и неожиданно для Джона просунул в нее голову. Узкое загорелое лицо старшего летчика вытянулось от удивления. Раз два дрогнули ноздри тонкого носа, и вдруг, осененный внезапной догадкой, Аркадий приказал:
— Лейтенант Петушков, вылезайте из кабины! — И когда тот оказался на земле. Аркадий ледяным шепотом произнес: — Вы же пьяны.
— Я?— оторопело переспросил Джон. Нелепо моргая, он смотрел на Баталова и чувствовал, что уже катится в глубокую пропасть. Тайна, которую он так долго успешно скрывал, выпирала наружу, как ржавая пружина старого дивана в гарнизонной гостинице. Он сделал последнюю попытку обратить все в шутку.