— Печальное приключение, — вздохнул командующий. — Ведь машина погибла, Сергей Федорович.
— Погибла, это верно, но главное, что сын жив.
— И как ты все это расцениваешь?
— Надо разобраться в обстоятельствах, — уклонился от прямого ответа Пушкарев. — Ты же сам знаешь, сколько шишек надо набить на ровном месте, чтобы стать хорошим летчиком. Стало быть, сантименты здесь ни к чему. Ты лучше вот что: садись-ка немедленно в машину и поезжай. Аркашка — парень впечатлительный, сам понимаешь, как переживает свою неудачу. А кто, как не отец, должен его подбодрить.
...Крымский возвратился домой во втором часу ночи. Елена в пестром домашнем халате распахнула дверь на первый же осторожный звонок. Пока Сергей Николаевич умывался в ванной и переодевался в синий спортивный костюм, который по обыкновению носил дома, на столе появилась яичница, масло и сыр.
— Ты, вероятно, проголодался?—озабоченно сказала Елена, не сводя с него пытливых, тревожных глаз. — Почему так поздно? Кажется, у вас на аэродроме летать перестали часа два назад.
— Почти что так, — рассеянно ответил Сергей Николаевич.
По его вялым движениям и усталому, осунувшемуся лицу Елена сразу догадалась, что он чем-то сильно расстроен.
— Что-то случилось? — вырвался у нее вопрос.
Муж кивнул:
— Случилось. Сынок генерала Баталова чуть было не разбился.
— Аркадий? — шепотом спросила Елена и вдруг почувствовала, что вся немеет. Видение падающего самолета, объятого пламенем и дымом, так явственно возникло перед ее глазами, что она еле-еле удержала крик. — Подожди, — выговорила она, — я сейчас сбегаю на кухню, газ, кажется, оставила открытым. — Она прекрасно помнила, что выключила краны и на плите и на трубе. Ей попросту нужна была сейчас минута-другая, чтобы овладеть собой, подавить волнение и частые толчки в висках. Остановившись у раскрытого окна, она с жадностью вдохнула прохладный предутренний воздух. «Нет, — успокаиваясь, подумала она, — Аркадий жив... непременно жив, потому что, если бы было что-то другое, муж никогда бы не прибавил этих двух слов «чуть было».
— Оказывается, все в порядке, — сообщила она, возвратившись в комнату, а про себя с надеждой подумала: «Лишь бы Сергей ничего не заметил».
Но он заметил. Тарелка с остывшей яичницей была отодвинута, и Крымский сидел неподвижно, задумчиво подпирая ладонями голову.
— Не пошла что-то яичница, — произнес он, не глядя на жену.
— Хочешь, я принесу тебе бутылку вита-колы? — предложила неуверенно Елена.
Он закрыл на мгновение тяжелые веки:
— Пожалуй. Только не бутылку, а стакан.
И когда в чуть вздрагивающей руке она принесла стакан с напитком коричневого цвета, он, растягивая слова, холодно и едко произнес:
— Успокойся, лейтенант жив и здоров.
— Но что с ним случилось, Сережа?
— Случилось? — оцепенело переспросил Крымский. — Движок стал на высоте, и запустить он его не смог. Истребитель падал. У нас командующий в то время был. Лейтенанту Баталову полагалось катапультироваться на высоте две тысячи метров. Командующий приказал ему сделать это значительно раньше. Очевидно, дрогнуло отцовское сердце.
В темных выпуклых глазах Елены медленно угасала тревога.
— Это хорошо или плохо?
— Полагаю, что, если бы наша Светка выросла, стала летчицей и попала в такое положение, как лейтенант, а я был бы командующим, я бы тоже так поступил. Однако что с тобою, Елена? Ты вся побледнела. Сильно же он тебе нравится, этот лейтенант.
Елена, только что пытавшаяся скрыть свое волнение, неожиданно выпрямилась и смело поглядела мужу в глаза.
— Нравится, — строго проговорила она. — Как и все хорошие люди нравятся.
— Так ли? — грустно пожал плечами Крымский. '
Она сделала вид, что пропустила эти слова мимо ушей. Она была женой летчика и уже многое понимала в аэродромной жизни.
— Значит, он все-таки выпрыгнул раньше, чем полагалось? — сказала она. — Ты считаешь, он струсил?
Крымский взъерошил ладонью вьющиеся волосы.
— В этом надо еще разобраться. Думаю, нет, хотя некоторые в нашем полку намерены обвинить его и в этом. Однако утро вечера мудренее, давай спать, Елена, я чертовски устал.