— Настоящий повод для беспокойства появится, когда Одри станет совершеннолетней и получит право распоряжаться своим наследством, — ответила Сандрин. — Ведь ребенку предназначены деньги Софи, которые вложены в наше дело. Это огромная сумма. Как бы ее не обворожил какой-нибудь обаятельный негодяй, который вскружит ей голову, чтобы добраться до ее состояния. Малышка заслуживает лучшей участи.
Сандрин выразительно посмотрела на сына и продолжала:
— Это венная тревога всех богатых людей — не за деньги ли их любят. Я всегда боялась в этом отношении за Жюля. Только бы ему не втерлась в доверие какая-нибудь охотница за сокровищами!
Жюль не слушал, о чем говорят родители, — его мысли были уже далеко. Он рассматривал полоску пляжа и представлял, как было бы здорово провести здесь пару дней с его последней подружкой, манекенщицей Жанеттой, которую друзья называли Жужу. Увы, родители не одобряли его появления в компании случайных знакомых, вход на виллу был открыт лишь его будущей невесте.
Жюль пытался каждую новую девушку представлять как свою невесту. Чья вина, что ему так не везет в личной жизни и невесты сменяются с подозрительной частотой? Но Сандрин быстро раскусила уловку сына и запретила ему приглашать в Сен-Тропе ветреных моделек, крашеных блондинок-старлеток и пухлогубых продавщиц из отдела женского белья.
А что касается Одри… Что ж, Жюлю польстила просьба старухи. Ему удается роль большого начальника — так почему бы ни попробовать себя в роли мудрого наставника? Он был искренним, он действительно ощущал ответственность за малышку, которую когда-то неплохо знал, но у него были и другие, скрытые мотивы. Например, теперь в разговорах с девушками он сможет замечать как бы между прочим, что стал единственной опорой бедной сиротки, и это будет придавать ему значимость в их глазах…
Заканчивая тот телефонный разговор, он сказал престарелой мадмуазель Ведженс, чтобы та не волновалась, а подождала его возвращения в Лион. Тогда они встретятся и все обсудят.
Жюль представил себе свои дальнейшие действия. Он увезет Одри из дома, принадлежащего отныне старой Берте, уговорит перестать прогуливать, поступить в лицей, потом — в университет, получить достойное образование… Пообещает за это сводить ее куда-нибудь… В Диснейленд, или куда их там водят в этом возрасте? И тогда ни у него, ни у Берты не будет никаких проблем с непослушным подростком.
Впрочем, Жюль подозревал, что Берте теперь и так неплохо живется в унаследованном доме. Младший Фермэ время от времени навещал семейство Дюшансе, чтобы отчитаться о росте капитала маленькой Одри и передать подарки от фирмы в память о Софи. И он скорее сочувствовал девочке, которая после смерти дяди росла под надзором вечно брюзжащей вдовы и чопорной старой девы, чем двум ее воспитательницам.
Насколько он помнил, Одри всегда была подвижным ребенком. Ей хотелось хохотать, бегать, играть в мяч, бить в барабан… Но Хелен Дюшансе картинно хваталась за голову всякий раз, как слышала детский голосок, и жаловалась на мигрень. Домработница Берта, которую Хелен привезла с собой из Англии, когда вышла замуж за француза, в тон хозяйке не уставала повторять, что дети должны сидеть тихо как мышки, а если мадмуазель будет шуметь, то останется без сладкого.
Поль, пока был жив, защищал племянницу перед Хелен, но он целыми днями пропадал в своей конторе (мсье Дюшансе был архитектором). К тому же он и сам побаивался своей вздорной жены.
Когда Жюль приезжал, маленькая Одри с радостным криком бросалась к нему, спрашивала, что он ей привез, и вовлекала в игру.
Ему нравилось ощущать себя старшим братом. Он просил у мсье и мадам Дюшансе разрешения прогуляться с Одри и вел девочку в зоопарк или цирк, угощал мороженым, катал на карусели, а когда она уставала, сажал к себе на плечи.
После смерти Поля тетушка Хелен заявила, что такая непослушная девчонка, которая ноет каждый раз, когда ей надо идти и учиться, не заслуживает поощрений, и запретила их прогулки.
Приезжая, Жюль стал замечать, что Одри становится все более бледной и печальной. Она переживала смерть дяди, к тому же ей явно не нравилось ни в школе, ни в коллеже. Но она продолжала радоваться приездам Жюля и делилась с ним своими новостями в те недолгие минуты, когда в комнате не было ни тетушки, ни Берты. У Одри не было ни малейшего желания откровенничать в присутствии своих наставниц, которые комментировали каждое ее слово и каждый жест.
Потом Жюлю стало казаться, что Одри начала его стесняться. В последний его приезд она даже не вышла из своей комнаты. Но когда Жюль уезжал и случайно поднял глаза на окна комнаты Одри, он успел заметить, как колыхнулась штора и девушка, наблюдавшая за ним, испуганно отскочила от окна, чтобы не быть замеченной.
Он не видел ее целое лето — дела, поездки по иностранным филиалам Фирмы, да и бурная личная жизнь не оставляли ему времени для частых визитов в дом Дюшансе. Должно быть, за это время девочка сильно изменилась…
— Я горжусь тобой, Жюль. Ты так заботишься обо всех, на тебя можно положиться. Тебе надо жениться и завести детей! — неожиданно прервала его размышления Сандрин. — Я просто уверена, что ты сможешь стать хорошим мужем и отцом. Но помни, это должна быть надежная девушка без корыстных целей. Твои вертихвостки спят и видят, как бы выудить из тебя побольше денег. А мне бы хотелось, чтобы твоя жена искренне любила тебя, а не твой банковский счет.
— Мам, перестань. — Жюль натянуто рассмеялся. Он не любил разговоров о браке. — Я надеюсь, что я не похож на романтичного юнца, который не в состоянии отличить искренних чувств от циничных намерений. Я же не ровесник Одри. Ты так мечтаешь, чтобы я женился… Но я еще не встретил свою единственную. Ты же сама не хочешь, чтобы это был брак по расчету. Тогда, пожалуйста, не торопи меня. Всему свое время.
И он снова вспомнил, что его ждет в Лионе Жужу, а еще он давненько не звонил Мими…
Одри прилипла к окну, боясь пропустить тот волшебный миг, когда машина Жюля Фермэ появится из-за поворота. Она прижалась лицом к стеклу так, что кончик носа ее расплющился, и если бы кто-нибудь в этот миг посмотрел в окно с улицы, то увидел бы на стекле белую пуговку, а за ней — два блестящих глаза, ставших огромными от нетерпеливого ожидания.
Сердце взлохмаченной мадмуазель билось как бешеное. Ей, конечно, было жаль почившую тетушку Хелен. Одри была доброй девочкой и не желала смерти даже такой фурии, как мадам Дюшансе. Дядя Поль был намного старше ее мамы, а тетя Хелен — старше своего мужа. Но Одри казалось, что срок тети Хелен пришел бы гораздо позже, если бы она не была такой ярой человеконенавистницей.
Еще она с ужасом думала о том, как им теперь удастся ужиться вдвоем с занудной и неприветливой Бертой, достойной преемницей своей хозяйки.
Но Одри совершенно не ожидала, какой великолепный поворот событий за этим последует. Берта Ведженс объявила, что совершенно не обязана повязывать себя заботой о чужом ребенке. Она позвонила на виллу Фермэ! Жюль приезжает, чтобы лично позаботиться о судьбе Одри! Мало того, что она увидит его снова!! Он приедет и увезет ее с собой!!!
Ну же, ну же, приезжай! Скоро ты там?
Как только Одри узнала, что Жюль едет за ней, она тут же бросилась приводить себя в порядок. Из шкафа была извлечена самая лучшая одежда: розовый топ в зеленых цветах, джинсы со штанинами, подрезанными чуть ниже колен.
Коротко стриженные каштановые волосы Одри тщательно растрепала, чтобы прическа напоминала своей формой морского ежа (ах, как возмущенно квохтали тетушка и Берта, когда Одри остригла свои длиннющие локоны, чтобы походить на одну модную актрису). За уши и на запястья она нанесла несколько капель духов, купленных тайком на деньги, сэкономленные на завтраках. Немного помады на губах тоже еще никому не мешало.
Жюль должен ее понять. Она расскажет, как одиноко ей было в этом доме. Как гадко ей было в коллеже, где никто ее не любил и не понимал. Как и в школе, в которой она училась до этого. Ребята здесь разделились на враждующие группки, и когда в класс пришла новенькая, к ней сразу отнеслись настороженно.
Никто не захотел принять ее в свой тесный кружок. Поль утешал племянницу, как мог, но он ничего не мог сделать для того, чтобы наладить ее отношения с ребятами. Когда же дядя умер от сердечного приступа, то даже сочувствовать ей стало некому. Тетка и Берта сказали бы, что она сама виновата, а Жюль приезжал слишком редко.