Олег звонил даже бывшей жене, узнать, связывался ли Мирон с ними, но она закатила истерику. Мне показалось, что отсутствие сына не так было важно, как мотать нервы бывшему мужу. Она выговаривала, какой плохой Олег в течение получаса, пока он с другого телефона пытался набрать кому-нибудь из друзей Мирона. Ломая пальцы, я наблюдала, как Олег выносил причитания Эльвиры с не пробивным лицом, ни сказав не одного плохого слова в её адрес. Хотя даже мне хотелось высказать ей, что стоило бы, все же начинать искать сына.
- Переживаешь? – мама подошла и обняла меня за плечи.
- Чего мне переживать? Мне просто Олега жалко. – фыркнула я и положила голову ей на плечо.
- У тебя добрая душа, доченька. Даже, если ваши отношения пока не складываются, ты переживаешь и не желаешь никому зла.
- Это и есть моя слабость, которая позволяет пробраться ко мне в душу и потоптаться там грязными ботинками.
- Нет, милая, это твоя сила перед лживым и злобным миром. Ты живая, настоящая и добрая. Может, когда-нибудь кто-то и причинит тебе боль, но ты будешь верна себе, не позволяя своей душе погрязнуть в злобе и ненависти.
После маминых слов, я извинилась и ушла в свою комнату, сославшись на домашнее задание, которое сделала уже давно. Чтобы отвлечься решила почитать учебник истории, но бегущие строчки не оставались в памяти. Вообще. Тяжело вздыхая, я взяла телефон и открыла инстаграм Лисцовой. Если Мирон с ней, то она не забудет отметить это в сторис. Его аккаунт был закрыт, поэтому она была единственным вариантом. Просмотрев все сторис Иры, я поняла, что Мирона с ней нет. Не знаю, что в итоге испытала от этой новости. С одной стороны, это было плохо, потому что место его нахождения все также оставалось неизвестным, а с другой – я обрадовалась. Не знаю, откуда взялось это чувство. Возможно, я радовалась тому, что Лисцова сегодня словила облом. Думая писать ли Светке, я вертела телефон между пальцами. Мне хотелось поделиться с ней своими переживаниями, но я понимала, как это будет выглядеть. Она напридумывает себе несуществующую симпатию с моей стороны, и я уже не смогу переубедить упрямицу в обратном. Пока мой мозг подкидывал все плюсы и минусы сообщения подруге, в коридоре послышался стук, затем шорох, а потом что-то упало. Я подскочила и услышала заплетающееся: «Бляяяя!». Это был Мирон. Я выдохнула. Дома. Жив.
- Ну и где тебя носило? – голос Олега звучал зло. Очень зло. Мурашки пошли по моим рукам, и я обхватила себя за плечи, продолжая стоять посреди комнаты.
- Ой, пап, только не начинай. Мне 18, если ты не забыл.
- Ты ещё учишься в школе, если, конечно, не забыл.
- Это не меняет того, что я совершеннолетний. Ик. – голос Мирона звучал слегка развязно и не все слова были понятны сразу.
- Да, но ты живёшь в моем доме, поэтому не будешь заявляться сюда в таком состоянии! – не.ходи.туда.Таня. Они сами разберутся.
- Лучше бы ты узнал, почему я пью и что на душе у твоего единственного сына, чем устраивать мне промывку мозгов. – мои ноги сами пошли к ним. Я встала за спиной Олега, который сжимал кулаки. Он переживал за своего ребёнка, который просто-напросто пил, не думая о близких. Но также мне хотелось верить, что для пьянства был весомый повод. Я схватила Олега за предплечья, когда из комнаты показалась мама. Она в шоке уставилась на меня. Да, мама, я сама не понимаю, зачем это делаю.
- Олег, не надо. Он ведь сейчас все равно ничего не поймёт. Поговори с ним завтра. – Мирон хрюкнул, а я посмотрела на него. Видимо, грохот был от полки для обуви, которую парень уронил, когда разувался. Мирон стягивал со своих плеч куртку, покачиваясь. С каждым движением он запутывался в ней ещё больше. Я тяжело вздохнула и направилась к нему. Остановив за плечи пьяного парня, я начала сама стягивать его куртку, стараясь не смотреть в его глаза, которые сразу уставились в мои. Алкоголь создавал пелену на его зрачках из-за чего, взгляд был затуманен, непроницаем. Лёгкий запах крепкого алкоголя и табака не затмевал аромат одеколона, и я глубоко выдохнула запах цитруса и бергамота.
- Ладно. Сегодня и вправду бесполезно говорить с тобой. Но завтра тебя никто не спасёт. После школы приедешь ко мне в офис. Не хочу пугать девочек. Понял меня? – но Мирон вряд ли понимал что-то. Он смотрел на меня, то хмурился, то часто моргал, то облизывал губы. Олег пошёл к мам, обнимая её за плечи и уводя в комнату. Но все же обернулся и посмотрел на меня. – Спасибо, Таня. – не знаю за что он благодари меня, но я коротко кивнула и повесила куртку, которую все таки стянула с парня. Оставаться с Мироном наедине мне не хотелось, поэтому я развернулась и пошла в свою комнату, но он схватил меня за руку, отчего я вздрогнула. Ток прошёлся от кончиков пальцев вверх по руке и вылился ярким румянцем на щеках. Выдернув руку, я забежала в свою комнату и закрыла дверь, но Мирон не собирался отпускать меня. Он зашёл следом, врезавшись плечом в косяк.
- Вот черт, больно! – парень потёр плечо рукой и, балансируя на пятках, схватился за тот самый злосчастный косяк. – Не беги от меня. – я отвернулась от него и стала ломать пальцы. Услышав, что дверь в мою комнату закрылась, я на секунду подумала, что он ушёл, но в следующий миг мне на плечо легла его холодная рука, пуская по моему телу волну мурашек.
- Мне кажется, я не разрешала тебе заходить.
- Я вроде бы и не спрашивал.
- Зря. – мой голос был хриплым. Близость с ним меня нервировала. Мирон потянул меня за плечо. На дрожащих ногах я повернулась и посмотрела в его глаза. Слишком близко. Он был слишком близко. Я вдыхала один воздух вместе с ним, вдыхала его дыхание.
- Хотел сказать спасибо за то, что спасла от отца. Завтра я ничего не вспомню. Черт! Никогда так много не пил. В общем, просто хотел сказать спасибо, потому что завтра все забуду. – он смотрел на меня, а я разглядывала его красивые глаза. Ярко-зелёные по краям и светлеющие ближе к зрачку. Вдруг его рука с плеча переместилась на мою щеку. Поглаживая большим пальцем скулу, он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. И это была самая красивая улыбка. Такой я никогда не видела у него. Добрая, обнажавшая наши души, выворачивая наизнанку все внутренности. Я знала, что есть вероятность больше никогда не увидеть её, поэтому пыталась запомнить каждый изгиб его губ. Что этот парень творил со мной? Мирон переместил палец со скулы на нижнюю губу и провел по ней. Я рефлекторно облизнула её. Дальше все было как в замедленной съёмке. Вот парень охватывает моё лицо холодными руками, а следом прижимает такие же холодные губы к моим тёплым в лёгком поцелуе, как крыльями бабочки. Мы застываем, привыкая к новым ощущениям, которые пробудили наши губы. Я обхватила его предплечья, будто боясь упасть или того, что он уйдет. Но Мирон не собирался уходить. Он раскрыл свои губы и провел языком по моим. Я глубоко вдохнула, ещё сильнее впивая пальцы в его руки. Сердце бешено колотилось в груди, щеки горели, и я открыла свои губы, впуская его язык в свой рот. Мой мир перевернулся вместе с моим первым поцелуем. Тысячи фейерверков взорвались в моем бедном сердце. Я ответила на поцелуй неумело, но это ощущалось так правильно, так естественно и в то же время так необычно. Необычно так много и так остро ощущать. Чувствовать. Вкушать. Я впитывала все его касания губ, пальцев, языка. Не знаю сколько прошло времени, прежде чем Мирон разорвал наш поцелуй. Он осмотрел моё лицо и нахмурился. Его руки упали по бокам, а он развернулся и направился к двери. В рефлекторно порыве я потянулась за ним, но не усекла даже коснуться. Моя рука плетью повисла в воздухе, пока я наблюдала, как он, пошатываясь уходил и бормотал себе под нос:
- Это слишком. Это все слишком. – дверь за ним захлопнулась, возвращая меня в реальность. Я приложила руку к своему бешено стучащему сердцу, пытаясь хоть немного замедлить его бег. Глаза наполнились слезами, которые потекли ровными дорожками по щекам. Кожу жгло там, где он касался, будто его прикосновения оставили ожоги. Но разве можно так остро ощущать и чувствовать?