Итак, с первого года!
А Кире уже два года.
Есть дети, о которых родители и педагоги говорят: «Они трудные!»
Каких же детей называют трудными? Тех, с кем нам, взрослым, трудно справиться. Но еще труднее этим бедным детям справиться с собой.
Их в раннем детстве жалели. Им старались ни в чем не отказывать. Удовлетворяли все их желания. Так воспитывались дети, с которыми трудно.
Так не должно случиться с Кирой.
Вот он подходит к двери и стучит в нее. В собственной комнате ему уже стало скучно, в коридоре тоже, он ищет новых переживаний и вспоминает, что есть соседи. Надо их навестить. Он стучит в дверь и ждет, чтобы ему помогли ее открыть, — она тяжелая, а он еще маленький, ему с дверью самому не совладать.
Кира пробует навалиться на дверь плечиком, упираясь в пол ногами. Никто его этому не учил. Это пришло к нему, возможно, как повторение пройденного далекими предками пути развития. Если им было необходимо и вместе с тем трудно сдвинуть тяжелый камень, они так же наваливались плечом и упирались ногами, образуя собственным телом подобие рычага. Но плечико Киры очень маленькое и слабенькое, — ничего не получается.
Тогда он кричит:
— Киа!..
Затем вспоминает, как надо говорить в этом случае, — Можно? — спрашивает он. — Можно?
— Можно, — отвечают ему.
Со стороны комнаты нажимают на ручку и тянут дверь к себе. Тянут тихо. Дверь медленно открывается. Кира протискивается в комнату, как только образуется щель, достаточная, чтобы пропустить его.
Но бывает, что из-за двери до него доносятся другие слова:
— Нет, Кира, нельзя! Я работаю…
Проверив на опыте, что слова «нельзя, я работаю» означают категорическое запрещение входить в комнату, Кира отходит от двери. Более того, даже тогда, когда он уже в комнате, когда он здесь играет, но раздается слово «нельзя», малыш подчиняется его магической силе.
Взрослый и сам играет с Кирой. Он отдыхает во время этой игры. Чем больше шума при этом, чем больше возни, тем веселее. Но истекает время, и нужно работать.
— Всё! — говорит взрослый. — Больше нельзя. Надо работать!
И малыш уходит из комнаты.
Иван Яковлевич смотрит на малыша, складывающего игрушки, и радуется. Он думает: ты становишься сильным человеком, малыш, ты учишься управлять своими желаниями. Надо же, чтобы человек владел своими желаниями, а не желания владели им. Даже если человеку всего два года.
— Вот еще! — говорит по поводу таких мыслей знакомая уже нам добрая старая родственница родителей Киры, проживающая в этой же большой коммунальной квартире. — Когда любишь ребенка, не станешь его огорчать. В этом всё дело!
И обращается к малышу:
— Иди сюда, Киа мой! Тебя, бедненького, обижают. Подумаешь, воспитание! Малышу нужно одно, — чтобы его любили! Еще придет его время, хлебнет он воспитания!..
Что ж, это верно, что малышу необходима наша любовь. Но какая любовь? В чем она должна проявляться? В чем ее сила и в чем ее слабость?
Любовь к ребенку рождается вместе с ним.
Конечно, его могли любить еще до рождения, ждать его, готовиться к его появлению на свет.
Но всё же образ его был еще неясен. Он был только желанием. Но его самого еще не было.
И вот он родился. Его можно взять на руки, почувствовать его тепло, прикоснуться к нему губами, увидеть в нем свои черты. Дети рождаются в любви, в порыве сближения, в надежде и страхе, в радости и в боли, — возможно, если бы всё происходило иначе, их меньше любили бы.
Весь первый материнский опыт сводится к угадыванию желаний малыша. Он может заявить о своих желаниях только криком, в котором выражена потребность, и улыбкой, в которой выражено удовлетворение. Он еще не в состоянии ничего сделать для себя сам.
Но приходит время, когда его нужно учить по возможности обходиться без помощи, накапливая необходимые в жизни умения и очень важные для него решимость и уверенность.
Взаимоотношения матери и ребенка становятся сложными.
Как в симфонической поэме, в основную тему, тему любви, вплетаются какие-то новые темы, которые как бы борются с основной, сталкиваются с ней, преображаясь, уходя и снова возникая, покоряясь и побеждая. Но господствующей остается всё та же тема неиссякающей любви.
Малыш говорит матери:
— Я хочу!
Мать впервые отвечает:
— Нет! Нельзя!