– Только пикни! – предупредил Гена свистящим шепотом.
Он силой втащил ее в салон «вольво», и никто, ни один человек даже не обратил на это внимания! Все выглядело так, как будто влюбленные ссорятся. Мало ли подобных сцен на улицах Москвы! Этим не удивишь. Вот если бы перестрелка или вооруженные люди в масках бросились громить банк, тогда, конечно, это привлекло бы внимание прохожих. А уж попозже и милиция подоспела бы. А так: спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
Туся набрала в легкие воздуха, собираясь закричать: «Помогите!», но в эту секунду платок с хлороформом прижался к ее лицу, и она мягко уплыла в небытие.
Рита оказалась свидетелем безобразной сцены совершенно случайно. Она приехала, чтобы сделать прическу в салоне, где работала ее хорошая знакомая. Ведь сегодня вечер выпускников, и надо выглядеть если не красивой, то хотя бы привлекательной. Рита всегда знала, что она не идеал, но у нее были мозги, была неплохая фигура, и то, что французы окрестили метким. Словом «шарм». Этого оказалось вполне достаточно, чтобы не комплектовать по поводу своей неброской внешности. Размышляя о предстоящем вечере, на котором будет и Миша, Рита лихо подкатила к салону. И вдруг, бросив торопливый взгляд в зеркало заднего вида, она увидела, как Гена жарко прижимает к себе Тусю, а потом запихивает ее в свой серебристый «вольво». Вот когда Рита пожалела, очень пожалела, что так и не решилась поговорить с ним. А Тусе, видно, по нраву такое обращение. И все же Рита не могла допустить, чтобы на ее глазах пятнадцатилетняя ученица, вот так, запросто, укатывала в неизвестность с довольно неприглядным типом. Да и этика учителя не позволяла спокойно наблюдать, как развращают глупеньких девочек.
Рита рванула с места вслед за шикарным «вольво», моля только об одном: чтобы ее старенькая машина не подвела. Она разберется с этим охранником и его пристрастием к малолеткам. Скоро они оказались на Волоколамском шоссе, и Рита немного занервничала: куда это Гена везет Тусю? Похоже, что за город. Что у них там – вечеринка? Уютное гнездышко? Притон?
17
Туся дернулась от резкого запаха нашатыря.
Она очнулась и поняла, что связана по рукам и Ногам.
– Ну, приходи в себя, деточка! – Гена склонился к ней и похлопал ее по щеке, отбрасывая резко пахнущую ватку в сторону. – Прекрасно, взгляд осмысленный, щечки зарозовели, – констатировал он бесстрастным тоном. – А теперь давай поговорим. Нам ведь есть о чем поговорить?
Туся тяжело сглотнула. В горле у нее пересохло. Ее подташнивало от хлороформа, и ей было страшно. Похоже, что на этот раз она угодила в серьезную переделку. Она гнала от себя тяжелые мысли, но они возвращались, сжимая сердце стальным обручем.
– Что же ты молчишь, Натали? Рассказывай зачем ты следила за мной? – Гена протянул руку и, взяв со стола ее записную книжку, перелистал страницы. – Любимое пиво – «Клинское» светлое. На предплечье татуировка с парящим орлом. Интересно, как ты ее рассмотрела? – хмыкнул он. – Двадцать седьмого января в девятнадцать тридцать заходил в «Интурист» к Алене. Пробыл там сорок пять минут. Двадцать из них были наверху – жаль, ты не смогла увидеть, чем мы там занимались. – Его взгляд уперся в нее. – Зачем тебе все это?
– Я… – Мысли лихорадочно заметались. – Я тренировала наблюдательность, – сказала она, не придумав ничего лучше.
Гена криво усмехнулся. Возле рта появились зловещие морщинки. Он сидел, развалившись в кресле, в то время как Туся, словно рабыня, лежала на ковре у его ног.
– Попахивает враньем, деточка. Придумай что-нибудь получше, – вяло заметил он. – Попробуй еще раз, может быть, я тебе поверю.
– Ты мне понравился, – смело заявила Туся. – И я решила, что должна все о тебе знать.
– Вот как! – Гена чуть наклонился к ней. – Замечательно! Оказывается, наши желания совпадают. Я тоже хочу узнать тебя получше. И мы непременно познакомимся поближе, возможно, даже станем близки, как Адам и Ева. А сейчас мое терпение на исходе, – предупредил он мягким шепотом и ткнул ей в нос фотографии. – Это уже не невинные шалости. Ты влезла во взрослые игры, Натали, а здесь свои правила. Одно из них: не наследи! К сожалению, наследили мы оба. И теперь мне придется тебя убить.
– Но почему? Ведь это все чепуха, они ничего не доказывают. – Отчаяние придало Тусе сообразительности. – Кто всерьез воспримет эти снимки?
Гена молчал, видимо решая, как отвечать на этот вопрос и отвечать ли на него вообще. Внезапно он произнес:
– Я тоже так рассуждал до этого утра. Даже не стал особенно переживать, когда заметил в темноте инфракрасную вспышку и сообразил, что это ты шпионишь за мной. Но, к сожалению, Райса вчера вечером задержали в Шереметьеве. Я прочитал об этом в «Комсомолке». Таможенники изъяли у него старинную, безумно дорогую икону и еще кое-какие мелочи. А тут эти фотографии, деньги, твои рассказы. И, разумеется, отпечатки пальцев. Как видишь, набирается целый букет.
– Так, значит, я была права, это ты убил и женщину, и девушку из соседней школы? – По щеке Туси покатилась одинокая слеза. Она даже не могла понять, кого ей сейчас жалко больше, тех убитых или же себя, потому что ей тоже грозила смерть.
Гена опустился перед ней на колени.
– Ты плачешь? Они тоже плакали. – Взгляд его стал отсутствующим, пугающе пустые зрачки смотрели сквозь нее. – Карину Сергеевну я убил не случайно. Это преступление я планировал почти три месяца. Всему виной деньги. А вот с Олей… – Его лицо скривилось, будто он испытал боль. Но Тусе было не жалко его: убийцы не испытывают боли, они причиняют боль. – Олю мне пришлось убить, не мог же я оставлять в живых свидетеля. Они с Кариной Сергеевной были близко знакомы. И однажды Оля нашла у меня ее сережки с изумрудами. Ну и догадалась, конечно. Сережки-то ведь были особенные – и подарил прапрабабушке Карины сам Николаи Первый.
Гена внезапно насторожился. Его взгляд стал острым, а тело напряглось. Тусе тоже послышался какой-то неясный шум, напоминающий скрип двери.
– Полежи здесь, надо посмотреть, что там за мышки шалят. – Гена оторвал кусок липкой ленты и залепил ей рот.
Туся осталась одна, и у нее появилась возможность оглядеться. Она находилась в небольшой, скудно обставленной комнате, судя по шуму спускающихся шагов – на втором этаже, да– е на чердаке, с единственным зарешеченным окном под треугольной крышей. Было холодно. Дом явно давно не отапливался. Где она оказалась? Куда завела ее ненастная жажда приключений? Вокруг стояла пугающая тишина – ни звука машин за окном, ни речи, ни пения птиц. Кажется, она в заброшенном старом доме и помощи ждать неоткуда.
«Мне придется тебя убить», – вспомнила она безжалостную фразу, и слезы устремились из ее глаз неудержимым потоком. Теперь ей ужасно захотелось жить! Захотелось дышать этим отравленным городским воздухом, захотелось влюбляться и разочаровываться. Захотелось завидовать нарядам подружек и просто ходить в кино! «Ничего больше не будет! Ничего больше не будет!»– повторяла она про себя, ощущая, как ее охватывает паника. Неожиданно дверь потихоньку приоткрылась, и сквозь пелену слез Туся разглядела знакомую фигуру Маргариты Николаевны. Она уже бредит, сходит с ума? Нет! Это действительно Маргаритка. Учительница вошла, приложила палец к губам – глупая предосторожность – Туся все равно ничего не могла бы сказать, но она почувствовала как по ее венам разливается тепло. Она не одна.
Как часто мы не в силах разобраться в своих поступках, ответить себе, почему сделали так, а не иначе. Вот так и Рита не понимала сейчас почему она не бросилась разыскивать милицию, а полезла в этот дом, не имея под рукой элементарного газового баллончика. Заметив, как Гена несет безвольную девушку на руках, она уже практически не сомневалась в своих догадках. А то, что Рита увидела, оказавшись на чердаке, уничтожило последние сомнения – Туся стала жертвой насильника.