Терьяк... Белая смерть, хотя он совсем не белый, а бурый, как засохшая кровь.
За разговорами незаметно подошли к сторожевой вышке, присели на плоский обломок скалы у ее подножия.
Метрах в десяти была граница. В этом месте она проходила по гребню горной гряды, дальше начинался крутой спуск, переходящий в обширное плато — безрадостное, без единого деревца, густо усеянное скальными обломками.
Кое-где виднелись разбросанные в беспорядке плоские приземистые дома.
— Так вот она какая — заграница... — сказала Таня.
— Нравится? — Капитан улыбнулся.
— Нет. Унылое какое-то место...
— Время сейчас такое, холодно еще. Погодите, летом зазеленеют поля, веселее будет. Летом здесь благодать. Внизу жарища, духота, а здесь хорошо. Ну как, на вышку будем подниматься?
— Конечно! Пошли быстрее, — заторопилась Таня.
— А вот быстрее не стоит, пойдем потихоньку. Вам сейчас лучше все делать неторопливо, пока не акклиматизируетесь.
Бабакулиев идти отказался.
— Неинтересно, сто раз видел, пойду делами займусь. Нам ведь завтра работать, — сказал он Никите и побежал вниз, легко перескакивая с камня на камень.
— Вот черт легконогий, — с завистью пробормотал капитан, — скачет, что твой джейран.
Таня засмеялась:
— Джейран! Звучит! А скажи, горный баран — совсем другое дело, обидно. Баран все-таки, хоть и горный.
— А есть здесь они — джейраны? — спросил Никита.
— Ха! Еще какие! Зайдите ко мне, покажу рога — ахнете. Вот погодите, выберем время, возьмем Авеза, у нас есть лицензия на отстрел, и он здесь каждую тропиночку знает — охотник заядлый, и отправимся на джейранов.
— А я? А мне можно? — спросила Таня.
— Тоже охотница?
— Нет. Я еще ни разу не пробовала, но очень хочется.
— Ну, если очень хочется — устроим это дело. Вот сходите с солдатами на стрельбище, карабином овладеете, и возьмем вас на охоту.
У Татьяны глаза загорелись.
— Карабином? Настоящим, боевым?
Никита и капитан переглянулись, засмеялись.
— Настоящим. Есть у нас легкий, кавалерийский, — в самый раз вам будет.
— Диана-охотница, — хмыкнул Никита.
— Татьяна-охотница, — поправила Таня.
Они медленно, не торопясь поднялись на первую площадку вышки, передохнули и полезли дальше. Ветер продувал насквозь.
На самом верху в маленьком помещении, похожем на крошечную каюту, было тепло. Солдат-пограничник четко доложил капитану обстановку, передал бинокль.
Вдалеке виднелся довольно большой поселок. Дома лепились близко друг к другу. Крестьянин пахал землю. Когда Никита приложил бинокль к глазам, он увидел, что пахарь налегает на ручку сохи, а тащит ее понурый ослик. Видно было, что соха едва царапает сухую землю.
— Да-а, землица у них не больно щедрая, — сказал Никита.
— Мало земли, — подтвердил капитан, — вкалывают до седьмого пота, трудяги, а толку мало. Плохо живут, бедно.
В сторону границы шел солдат в долгополой шинели голубовато-серого цвета. На круглой шапке отчетливо видна была большая кокарда, что-то вроде орла. За спиной торчала винтовка.
— Жандарм, — пояснил капитан, — какой-то новенький, я его не знаю.
— А остальных всех знаете? — спросила Таня.
— Конечно. И жандармов, и жителей поселка. От мала до велика. — Капитан повернулся к дежурному: — А что мотоциклист?
— Суетится. Шастает из дома в дом, да что-то быстро он оттуда выходит, вроде бы не больно привечают. А недавно переоделся, вдоль самой границы гулял. Конспиратор!
— А что?
— Да он с ишаком к осыпи притопал. У ишака две корзины через спину. Ну, как обычно. А мотоциклист щебенку стал в корзины грузить. Только сдается мне, товарищ капитан, этот грузчик первый раз в жизни лопату в руках держит.
— Интересно, — капитан хмыкнул, — занятно получается. Смена когда?
— Через двадцать минут.
— Рашидов?
— Так точно, товарищ капитан!
— Ну, я с ним потолкую, но и ты не торопись уходить. Подробно все ему расскажешь.
— Слушаюсь, товарищ капитан!
Они шли обратно на КПП, капитан притих, хмурился, о чем-то думал.
— Третий раз за последнюю неделю появляется этот тип. Прикатит на мотоцикле, бегает, мельтешит, а зачем, непонятно. А тут еще этот фарс с переодеванием.
— Думаете, что... — начал Никита.
— Нет. Не думаю. Слишком все топорно.
— Тогда почему вы беспокоитесь?
— Обязанность моя — обо всем здесь беспокоиться. Может, и нет ничего, какой-нибудь коммивояжер ездит с образцами... Или к родственникам погостить кто приехал. Но ведет себя непонятно, а этого быть не должно.
Стремительно наступали сумерки. Когда поужинали, выпили по случаю приезда бутылочку вина, совсем стемнело.