Мурашки побежали по спине Ивана Андреевича.
— Скажите, что за стеной?
— Кто ее знает! — отвернулся Жак. Нашел о чем спрашивать этот профессор — о пространстве за бетоном. «Куда важнее все, что рядом» — так хотелось ответить. Но Жак лишь вяло добавил: — Кто-нибудь, конечно, знает.
«Теперь-то вы, господин Петраков, надеюсь, поймете, что не об этом надо говорить».
— Ну что ж, — вздохнул Иван Андреевич. — Как говорится, час от часу не легче. Пойдемте обратно. Сейчас попрошу всю документацию по эксперименту с солдатом. Я получу ее?
— Документы? Пожалуйста. Не жаль.
— Послушайте, господин Сенье. Что за тон? В вашем одолжении я не нуждаюсь. Так же, как в бедном солдате и в опыте над ним. Мое участие нужно вам, а не мне.
— Не бросайтесь, господин Петраков, громкими словами. Пора и вам переходить на шепот. Вот так теперь надо: «шу-шу, шу-шу...» Вижу, вы хороший человек. Таким и живите. Если будете «шу-шу, шу-шу», то неплохо проживете. Это мой дружеский совет.
— Дружеский? — усмехнулся Иван Андреевич. — Давно ли мы стали друзьями? И что это такое «шу-шу, шу-шу»? Нет никакого повода, чтобы таким тоном разговаривать со мной.
Что ни встреча, то обязательно Жак преподнесет какую-нибудь гадость... Иван Андреевич постоял, понимая, что так-то лучше, когда сдержан, когда не опускаешься на разболтанный, на недостойный тон.
Возвращался обратно Иван Андреевич быстрым шагом.
Жак стоял на месте, у бетонной стены, и кусал губы. Уходит... Уходит же! Он бросился вслед за Иваном Андреевичем. На перекрестке догнал, нервно схватил его за руку:
— Господин Петраков! Извините меня! Я без церемоний с вами, думал, вы будете со мной так же.
Иван Андреевич выдернул руку.
— Извините, господин Петраков! Я хотел быть вашим другом. Думал, поймете... Вы тупы, господин Петраков. Вы недогадливы. Наивны вы, как младенец... Послушайте, в научном Центре нельзя без друзей. Гровс и Уоткинс заодно. Они порой готовы друг другу перегрызть горло. А в общем... заодно они! А я одинок. Нельзя быть одному в нынешнем мире. И вам нельзя. Пропадем! Слоны, куда уж как могучи, а в одиночку не живут...
— Вы опять противоречите себе. То восхваляете одиночество, то бичуете его... Вы когда-нибудь бываете постоянным в своих убеждениях, привязанностях? Впрочем, мне все равно...
— Мы все противоречим самим себе, господин Петраков! Каждый человек. Думаем так, а поступаем по-иному. Плюемся, а хвалим; говорим не то, что думаем. Все более и более пресмыкаемся пред сильными мира сего. Делаем, что самим противно. Даже то, что противоречит естеству человека...
— Ну, господин Сенье, вы опять с перехлестом. Давайте кончим.
Попытался было Иван Андреевич обойти Жака, но тот встал на пути. Губы его посинели, мольба застыла в глазах,
— Господин Петраков! Я с вами — не в игрушки! Послушайте, я добьюсь вашей дружбы... Искренностью!
— Вы — искренни? — засмеялся Иван Андреевич.
И тут же пожалел, что поступил необдуманно. У Жака обмерло лицо. Безжизненный, обессиленный, он, казалось, вот-вот распластается на асфальте.
— Послушайте... — заторопился Иван Андреевич поддержать под руку Жака. — Сердце? Сердце, что ли?!
— Ничего... — сдавленно глотал слюну Жак. — Я иду на преступление... Сознательно иду. Это — чтобы вы поверили на все годы вперед дружбы со мной... Тайна! Я не имею права, рано еще. Но я скажу. Могут убить меня. Но не убьют! Работать некому. Впрочем, все могут. О‑о, вы еще узнаете...
— Вы — о чем? — отпустил Иван Андреевич руку взволнованного Жака и уже как врач всмотрелся в его лицо: здоров ли? Нет, все у Жака в порядке...
— Господин Петраков! Никуда вы из нашего Центра не уедете. Вас не выпустят. Эти дни с вами церемонились. С вами еще считались. Порядок такой: сберечь хорошее настроение специалиста. При хорошем настроении — серьезная отдача. На вас рассчитывали. Приказ такой: как можно дольше оберегать вас, чтобы вы не узнали, что попались... У нас очень строго с этим. Уоткинс кое-что позволял себе по-стариковски, ему прощали. Да и Гровс за спиной... А вы даже не усомнились...
— Вы бредите, господин Сенье, — холодело сердце Ивана Андреевича.
— Не надо так! Никакого бреда... Я и так много сказал... Потом оцените, потом увидите, кто вам открыл глаза. Нам вместе надо, на вашу помощь рассчитываю, а вы — на мою... Я-то из-за денег влип, только из-за денег! А вы?..
— Ну что вы говорите!.. Я по своей воле согласился поработать...
— А если б не согласились, то вас бы заставили.