Поскорее разделаться бы с солдатом — этого больше всего хотел Жак. Пора во Францию. Говорят, много уже на счету в банке. Верить нельзя. Вообще ничему верить нельзя... Лишь в Париже, в Руане, в Гавре, в любом месте Франции, когда выйдет из-под этого купола, когда будет волен и с деньгами, лишь тогда поверит...
Петраков взялся за работу. Казалось, теперь можно дышать вольнее, а получается наоборот — напряженность будто бы без видимой причины возрастает. Одолело беспокойство о собственной судьбе. Если Гровс зачислит себя руководителем эксперимента, чем же будет заниматься он, Жак? Бездельника держать в научном Центре нет смысла. Неужели остаются лишь пышные проводы в аэропорт? Нет, лучше всего пока держаться в тени. Следить надо за обстановкой, смотреть...
Гровс расчувствовался:
— Джентльмены! Вы знаете, я не кривлю душой. Скажу прямо: мы с вами дружны и едины, как никогда. Это показали усилия наши общие над Петраковым. Каждый из нас потерпел поражение, зато каждый сделал все возможное для достижения общей цели. Я пью за наше единство, за победителя — милую Регину.
По его подбородку проползла коньячная струйка. Гровс не вытер ее, и Жак понял: уже хорош любимый шеф. Добавить бы ему еще, до потери контроля над собой, тогда, глядишь, выболтает все. И Жак сорвался с места:
— Господа! У нас большой праздник, победа! Я предлагаю отметить ее как следует. Давайте завершим праздник на берегу моря. Неужели мы не вправе позволить себе такую скромную вольность?
— Почему не вправе?! — обиженно оборвал Жака насупившийся Гровс. — Что захочу, все сделаю...
— Вот я и предлагаю, сударь, сейчас же на берег моря.
— Месье, прекратите! — вдруг выкрикнул побледневший Хаббарт. — Не разрешается инструкцией... Непозволительно! Тем более всем вместе покидать научный Центр...
— А кто навязывает нам инструкцию? — медленно повернулся к нему Гровс. — Мы — пешки, чтоб нас двигали по расчерченным клеткам? Или я здесь — никто? Что захочу, то и сделаю! Слышите?!
Гровс взбунтовался. Хаббарт торопливо заговорил о руководителях на континенте, об установленном порядке, но тот рукой отодвинул его в сторону и грохнул кулаком по столу:
— Я здесь главное лицо! Я отвечаю... Кому не ясно, назовитесь! Я хочу на берег моря, хочу, поняли? Сейчас же! И никаких чтоб мне инструкций... Нашелся мне советчик, конгресс... В морю, джентльмены!
Он ничего больше не хотел слышать. За ним поспешил Уоткинс, готовый поддержать, помочь, броситься с поручением шефа. Жак сдержанно улыбался и приглаживал волосы. Хаббарт кусал губы, то и дело поправлял на носу очки. Регина стояла у столика, заставленного опустошенными бутылками. Ее лицо было непроницаемым. Лишь когда шумный, неугомонившийся Гровс крикнул, чтобы все — все, как один! — выметались на улицу, она сняла с себя белый, с кружавчиками, фартук, одернула юбку, мельком взглянула в настенное зеркало и пошла следом за тяжело шагавшими мужчинами.
— Господин Гровс, — опасаясь гнева, осторожно обратился Хаббарт, — одного Петракова нельзя оставлять в городке... И вообще, должен кто-то дежурить. Аппаратура все же, вызовы с континента могут быть... Да мало ли что!..
Гровс махнул рукой:
— Черт с тобой, оставайся... Региночка, душечка, в одной машине с тобой... к морю... — потянулся он к Регине, словно в поисках опоры.
— Нет... нет, — испуганно забормотала Регина. Она побледнела, шагнула назад, подальше от Гровса.
— Что ты, дурочка?.. Со мной не пропадешь... К морю, милая...
— Убейте лучше здесь, господин Гровс! Убейте сразу! — запричитала Регина. Она не вытирала слез и не спускала глаз, как озлобленный, затравленный зверек, с вальяжного Гровса.
— Что с тобой?..
— Знаю все! Сначала проводы у моря, как моих подруг, потом — в аэропорт... Знаю! Никуда отсюда не поеду. Не хочу... Убейте лучше здесь... Берите Лейду...
Гровс коротко взглянул на Хаббарта. Смекнул тот или еще не дошло, почему Регина знает о проводах девиц? Будто бы пьяный больше некуда, а сообразил: осторожней следовало бы...
— Ладно, — великодушно обнял Гровс Регину, — оставайся.
Она не ушла с улицы до тех пор, пока не опустилась за мужчинами свинцовая стена. Рядом с ней стоял и Хаббарт.
— Наконец-то! — вздохнул он. — Теперь мы одни. Чем намерены заняться?
— Как... чем? Мое занятие известное — со стола убрать.
— Разрешите помочь?
— Мне... помочь?! Не смешите, господин Хаббарт. Купол рухнет от хохота.
И все же Хаббарт пошел за девушкой. Закрыв за собой дверь веранды, он оглянулся, хотя знал: кроме подопытных людей и Петракова, ни одной души во всем городке. До боли схватил ее за руку: