В середине зимы Егора Степановича ранили. Немецкий снайпер выследил, когда он пробирался в боевое охранение. Пуля попала в грудь и прошла у самого сердца.
— Повезло вам, ещё бы сантиметр… — сказал врач.
Егора Степановича решили отправить в тыл. Он лежал на носилках в кузове грузовика. Заиндевелый, замёрзший город медленно уплывал от его взгляда. Кто мог сказать, увидит ли он этот город снова?
Петров хотел обязательно вернуться в Ленинград, в свою часть.
Из госпиталя он писал товарищам, просил, чтобы его вытребовали в батальон. И получил затребование, официальное, с печатями.
Но всё оказалось сложнее, чем он себе представлял. В госпитале его и слушать не хотели: «Приказ для всех один. Пойдёшь в запасной полк, а оттуда уж куда направят».
До запасного полка Петров всё же не доехал. Команда выздоравливающих из госпиталя направлялась в город Киров, а он пересел в эшелон, шедший к Ладожскому озеру, в сторону фронта.
Всякое было в пути! И высаживали, и задерживали, и кормить не хотели. Время военное, а человек едет не со своей частью и без надлежащих документов, если правду сказать.
И всё же Петров прорвался в свой батальон.
За озером проделал ещё шестьдесят километров на попутных машинах. Опять были контрольно-пропускные пункты, опять от него требовали документов. Но тут, на ленинградской стороне, он уже не боялся — обратно в тыл не пошлют.
Командный пункт своего инженерного батальона Петров нашёл на старом месте — среди огородов, возле Средней Рогатки. У входа в штабную землянку сбросил вещевой мешок, обдёрнул шинель, затем открыл дверь.
— Товарищ майор! Старшина Петров прибыл для дальнейшего прохождения службы, — доложил он с порога.
— Здравствуй, Петров! — Командир обрадовался ему, встал над маленьким столиком, большой, высокий — под самый потолок землянки. — Хорошо заштопали тебя? Значит, вернулся в свою часть, молодец! Сдавай документы и становись на довольствие…
Петров снова вытянулся по стойке «смирно». Пришлось докладывать, что нужных документов у него нет, остались у офицера, сопровождавшего команду выздоравливающих в Киров.
— Значит, ты сбежал, как есть? История… Оформить тебя тут я не имею власти. Придётся улаживать в штабе фронта. Ну, обживись в батальоне, походи несколько дней. А мы тем временем и назначение тебе подберём. Намечается тут одно важное дело… — Майор постучал пальцем по столу. — Понятно?
Старшине хотелось узнать, что за дело, но командир больше ничего не сказал, а спрашивать было неудобно.
— Слушаюсь. Разрешите идти?
ВАЖНОЕ ДЕЛО
После разговора Петров ждал вызова к командиру целую неделю. «Может быть, сапёров-подрывников будут посылать во вражеский тыл?» — думал он. Смутный слух об этом ходил ещё осенью, до того, как Петрова ранили. «Или предстоит участвовать в какой-нибудь наступательной операции?» Это было бы тоже хорошо.
Старшина несколько раз заглядывал к штабным писарям, пытаясь узнать что-либо у них. Но и всезнающие писари на этот раз ничего сказать не могли.
Старшина старался сдержать нетерпение. Чего нервничать? Военному человеку не положено напрашиваться на службу и не положено отказываться от неё. Надо ждать.
А всё-таки, когда его вызвали в штаб, он бросился туда почти бегом, куда только степенность девалась!
— Так вот, товарищ старшина, — сказал майор, — приказ о вас подписан. С сегодняшнего дня вы снова зачислены в списки части.
Майор внимательно, изучающе смотрел на старшину.
— Назначение вам подобрали. Как заслуженному, боевому командиру. Дело такое, что его не каждому можно доверить… — Он помолчал немного, словно давая Петрову приготовиться к важной вести. — С завтрашнего дня мы начинаем получать пополнение. Эти молодые бойцы особенные. Таких у нас ещё не было — девушки. Но девушки замечательные, ленинградки. Вы назначаетесь начальником этой команды. Надо быстро научить новых бойцов военному делу.
— Девушек? — оторопело переспросил старшина. — Какие же, товарищ майор, из девчонок, да ещё блокадниц, сапёры? На нашей работе со здорового мужика семь потов сойдёт!
Нечего сказать, дождался боевого назначения! Наступление, к немцам в тыл… Стоило ради этого бежать сюда, пробиваться сквозь все заставы и преграды!
— Вам будет трудно, я понимаю, — говорил командир, — но вы о них подумайте. Девушки грамотные, большинство комсомолки. Все добровольцы. Ваша обязанность — заботиться о них, и главное — учить.