Я прикинулся неверующим; многие поступили бы так же; многие, как и я, были бы поражены этими пророческими словами. Будучи новичком, я все-таки понимал, что не следует поверять свои чувства и что надо всегда выказывать хладнокровие и отвагу.
Через полчаса огонь русских заметно ослабел; мы вышли из-за нашего прикрытия и двинулись к редуту.
В нашем полку было три батальона. Второму было приказано обойти редут сзади; два других должны были идти на приступ. Я был в третьем батальоне.
Выйдя из-за последней насыпи, которая нас прикрывала, мы были встречены частым ружейным огнем, не причинившим большого урона нашим рядам. Свист пуль меня удивлял: я часто оборачивался, чем вызывал подчас шутки товарищей, уже привыкших к этим звукам. «В конце концов, – подумал я, – сражение не такая уж страшная вещь».
Мы продвигались вперед беглым шагом, следуя за застрельщиками; вдруг русские три раза прокричали «ура» – три громких «ура», потом замолкли и перестали стрелять.
– Мне не нравится это молчание, – сказал мой капитан, – оно не сулит нам добра.
Я находил, что наши солдаты слишком шумливы, и невольно сравнивал их громкие крики с внушительным молчанием противника.
Мы быстро достигли подножия редута: частокол был сломан, а земля изрыта нашими ядрами. Солдаты бросились на эти свежие развалины с криком: «Да здравствует император!» – гораздо более громким, чем этого следовало ожидать от людей, уже столько кричавших.
Я посмотрел вверх. Никогда не забыть мне зрелища, которое я увидел. Почти весь дым поднялся кверху и на высоте двадцати футов висел над редутом, как балдахин. Сквозь голубоватый туман позади полуразрушенного бруствера виднелись русские гренадеры с поднятыми ружьями, недвижные, как статуи. Я и сейчас будто вижу этих солдат: каждый левым глазом смотрел на нас, а правый был скрыт за наведенным ружьем, в амбразуре, в нескольких шагах от нас, человек возле пушки держал зажженный фитиль.
Я вздрогнул и подумал, что настал мой последний час.
– Ну, теперь попляшем! – крикнул капитан. – Добрый вечер!
Это были последние слова, которые мне пришлось от него услышать.
На редуте затрещали барабаны. Я увидел, как все ружья опустились. Я зажмурил глаза и услыхал ужасающий грохот, а вслед за ним крики и стоны. Я открыл глаза, удивляясь, что еще жив. Редут снова заволокло дымом. Вокруг меня были раненые и убитые. Капитан лежал у моих ног: ядром ему размозжило голову, и меня забрызгало его мозгом и кровью. Из всей моей роты на ногах остались только шестеро солдат и я.
За этой бойней последовала минута оцепенения. Полковник, нацепив кивер на острие шпаги, с криком: «Да здравствует император!» – первым взобрался на бруствер; за ним тотчас бросились все уцелевшие. Что было дальше, почти изгладилось из моей памяти. Мы вошли в редут, сам не знаю как. Там мы дрались врукопашную среди такого густого дыма, что не видели противника. Вероятно, я наносил удары, потому что моя сабля оказалась вся в крови. Наконец я услышал крик: «Победа!» – и, когда дым рассеялся, разглядел кровь и мертвые тела, устилавшие землю в редуте. Пушки были завалены грудами тел. Человек двести солдат во французских мундирах толпились в беспорядке: одни заряжали ружья, другие обтирали штыки. Тут же было одиннадцать русских пленных.
Полковник, весь в крови, лежал на разбитом зарядном ящике у входа в редут. Несколько солдат теснилось вокруг него; я приблизился.
– Где самый старший капитан? – спросил он у одного сержанта.
Тот выразительно пожал плечами.
– А старший лейтенант?
– Вот господин офицер, который прибыл вчера, – ответил сержант с полным спокойствием.
Полковник горько усмехнулся.
– Ну, сударь, – сказал он мне, – примите командование; велите скорей укрепить вход в редут этими повозками: неприятель силен; генерал Кан пришлет вам подкрепление.
– Вы тяжело ранены, полковник? – спросил я.
– Моя песенка спета, милый мой, но редут взят!
Примечания
© Перевод. Е. Лопырева, наследники, 2003.
(«L’Enl?vement de la redoute»)
Впервые – журнал «Ревю франсез», 1829, сентябрь—октябрь.
...умерший в Греции от лихорадки... – Байрон (см. примеч. к с. 32), один из «властителей дум» той эпохи, сражавшийся за свободу Греции от турецкого владычества, как известно, умер от злокачественной лихорадки, находясь на острове Кефалония в апреле 1824 г. Таким образом автор намекает на участие французских офицеров-добровольцев в Греческой войне за независимость (1821—1829).
...в битве при Иене. – Это сражение произошло 14 октября 1806 г.; наполеоновские войска наголову разбили прусскую армию, открыв себе дорогу на Берлин.
...окончил военную школу в Фонтенбло... – Неточность Мериме: открытая Наполеоном в 1803 г. в Фонтенбло офицерская школа в 1808 г. была перенесена в Сен-Сир.
Шевардинский редут – редут на левом фланге русской армии накануне Бородинской битвы, сильно выдвинутый вперед. Бой за редут произошел 24 августа (5 сентября) 1812 г., за два дня до генерального сражения.
...аксиома «non bis in idem»... – выражение, принятое в судебной практике, означающее, что за одно и то же преступление дважды не карают.