С мелочью в кармане я выкатила свою тележку на улицу, пластиковые пакеты зашуршали на ветру. Я открыла заднюю дверцу «Ровера», чтобы выгрузиться, как раз в тот момент, когда глубокий, сиплый голос наполнил мои уши.
— Вам не нужен был последний номер «Пипл»?
Я застыла. Моя отсрочка от шерифа Эванса закончилась.
Дюк стоял у руля моей тележки. Журнал, лежавший внутри, был у него в руке. Его глаза проделали то же самое, что и с моими водительскими правами, перебегая с фотографии на обложке на мое лицо. Затем между его бровями пролегла морщинка, как будто он не мог решить, какая версия ему больше нравится.
Я обошла тележку и начала перекладывать сумки в свою машину.
Боже, как же я хотела, чтобы он мне нравился. Я хотела доверять ему. Я хотела посмеяться вместе с ним и улыбнуться вместе с ним, как это было у нас в Йеллоустоуне. Но потом он взял мою глупую-преглупую взятку и раскрыл свое истинное лицо.
Научусь ли я когда-нибудь разбираться в людях? По крайней мере, я была последовательна. Я неправильно поняла Дюка, как и многих, многих других.
— Вы следите за мной, Шериф? Потому что, если вы беспокоитесь о своих деньгах, нет никакой необходимости преследовать меня по городу. Вам заплатят.
— Преследовать? Нет. — Его челюсть дернулась, и он поднял другую руку. В его руке был галлон молока, которого я раньше не замечала. — У меня закончилось молоко, а я ем хлопья на завтрак.
— О. — В свою защиту скажу, что я была чувствительна к тому, что за мной наблюдают. Это было слишком свежо и знакомо.
Я уже была в такой ситуации и у меня были письма, подтверждающие это.
Не то чтобы Дюк был похож на преследователя. Нет, мурашки, которые побежали по моей спине, были совершенно другого рода.
Жар его голубых глаз заставил мой пульс участиться. Дюк был одет для работы, но этим утром он не брился, и утреннее солнце осветило щетину, покрывавшую его подбородок.
Мой живот сжался. Я была так голодна, что могла бы съесть его на завтрак.
Его волосы были все еще влажными, и шелковистые пряди этого рыжевато-коричневого цвета лежали крупными прядями, вероятно, из-за того, что он расчесывал их пальцами. И его глаза… Эти глаза заслуживали песни, даже если сам мужчина — нет.
Почему? Почему он взял взятку? Зачем я вообще предложила ему ее?
Я ненавидела то, что он не был тем героем из реальной жизни, в котором я нуждалась и которого хотела.
Я ненавидела то, что он был человеком.
Потому что прямо сейчас мне нужно было немного совершенства. Дюк из Йеллоустоуна был именно им. Он был человеком, которого я могла возвести на воображаемый пьедестал, чтобы доказать миру, что не все стремятся к деньгам, славе или мести.
Но совершенства не существует.
Дюк Эванс был таким же человеком, как и любой другой красивый мужчина. Может быть, когда-нибудь я перестану позволять им разочаровывать меня.
— Нам нужно поговорить, мисс Росс.
Я съежилась и выгрузила из тележки еще один пакет.
— Джейд. И давайте перейдем на «ты».
— Джейд. — Мое фальшивое имя прозвучало как кислота на его языке, но это было лучше, чем мисс Росс. — Почему бы тебе не прийти в участок сегодня попозже?
— Ты меня арестовываешь?
— Нет.
— Тогда я бы предпочла не приходить в полицейский участок. Это может привлечь внимание. — А за последние десять месяцев я провела в комнате для допросов столько времени, что его хватило бы на всю жизнь.
— Тогда твой дом, — его голос звучал самодовольно, как будто он хотел поговорить у меня дома, но не хотел настаивать.
Черт. Учитывая мои колебания проводить на публике больше времени, чем это абсолютно необходимо, альтернативы не было. Но я не хотела, чтобы он приходил ко мне домой. Он был слишком тесным, когда он делил со мной крышу.
Образ Дюка, возможно, и потускнел, но мое тело еще не получило напоминания. Почему он должен был быть таким чертовски красивым?
— Отлично, — пробормотала я, доставая из тележки последние пакеты с продуктами. — Во сколько?
— Если не возникнет никаких непредвиденных обстоятельств, я буду там к шести.
Я глубоко вздохнула.
— Ладно. Шесть.
— Ты закончила? — Он указал на мою тележку.
— Да.
Он опустил подбородок, этот кивок, казалось, был тем, что он делал часто — не то чтобы я обращала внимание на его жесты.
— Пока.
Колеса тележки застучали, когда Дюк возвращал ее на место, управляя ею одной рукой, а в другой держа галлон молока и свернутый журнал. Его рубашка была заправлена в джинсы. На коричневом кожаном ремне отсутствовали значок и пистолет, из-за чего мне больше не на что было смотреть, кроме как на его задницу и джинсы, которые так идеально облегали его зад.