Кир сидел, тупо уставившись в пол. Все собрались, ждали Аню, от которой не исходило ни звука. В доме было совершенно тихо, мертвенно беззвучно. Секундная стрелка маятниковых антикварных часов отчетливо отмеряла: тик-ттак, тик-ттак, тик-ттак...
- Где твоя сестра, Кир? - неспешно проговорила бабушка. Он практически почувствовал ее взор на себе, уши и щеки у него, как обычно, начали гореть и краснеть.
«Где же ты, чего так долго?! - лихорадочно думал он. - Ведь договорились же, если не можешь унести, то сразу все сворачиваем».
Дедушка долго стоять не мог. Рука с тростью задрожала, он закряхтел, достал платок, промокнул лоб. В доме было жарко, собственно, как и везде. Лето все же.
- Садись, дед, - Кир быстренько уступил место и пошел к входной двери, только бы как-то вырваться из-под очей престарелой родственницы.
- Да сиди, я на улицу выйду лучше, духотища не могу.
- Так, все, сейчас она получит, - бабушка не выдержала и решительно направилась в глубину дома.
Послышался характерный звук смываемой воды, хлюпанье омываемых якобы рук. Пара секунд и дверь открылась, являя белокурую Аню. Она абсолютно хладнокровно зашла в прихожую, вытирая руки о шорты.
- Почему так долго, молодая леди? - грозно спросила бабушка. - Приезжают родители, ты же знаешь? Чего ты там делала?! М?!
- Чего я делала в туалете? - переспросила девочка с дерзким сарказмом.
- Роза, все, слушай, отстань от них, - дедушка прихватил жену, уже было вздувшуюся от возмущения, и повел наконец к выходу. - Пойдем, хватит скрипеть. А вы, бандиты, шустро догоняйте.
Стоявший у выхода Кир слабо их слушал, больше сосредоточенный на сестре. Он буквально сгорал от любопытства. Но по Ане совершенно ничего нельзя было сказать - ни один мускул не дрогнул на лице, когда она заходила; в голосе не дрогнула ни одна нотка; при ответе бабушке, ни одним движением она себя не выдала. Чего он, к своему смущению, не сказал бы о себе. Уши до сих пор горели.
Наскоро собравшись и одевшись, они направились вслед за родственниками на причал, куда обещал приплыть корабль с их родителями.
***
Многозвездная лунная ночь сгущенною массою накрыла их городок, окутав его темным одеялом. Ничто не нарушало сон людей. В домах царил сумрак, вокруг - пустота.
Но в одном доме, если присмотреться с улицы, в крайней комнате мелькал слабенький огонек, пульсирующий и словно приглушаемый чем-то. Из этой комнаты, если подойти поближе, слышались приглушенные звуки шепота, взволнованные и жаркие.
- Дай я буду лампу держать, Кир, а ты читай!
- Фонарик что ли найти не могла?
- Нет у них фонариков, ты же знаешь!
- И почему я читать должен вдруг?
- Я не помню половину слов.
- Ага, думаешь, я их помню?! Деда со мной год занимается, а с тобой четыре, - возразил брат.
- Ну так ты же у нас делаешь большие успехи в языках, а не я, - возразила сестра.
- Ладно, - нетерпеливо согласился брат. - Лампу держи повыше. Ага, вот так, да. Значит... Эм.
Он сосредоточился. Исписанные чьей-то рукой пожелтевшие страницы не пускали в себя. Автор объяснялся на старом, невероятно древнем языке, овладеть которым считалось настоящим искусством. Он, язык этот, в недавнем прошлом находился на околозапретном состоянии. Потом, после Революции, пришла эпоха «бума» по изучению всех текстов на этом дремучем наречии. Одним из корифеев переводческого дела тридцатилетней давности явился их дедушка - Александр Иан де Лиотар. Он же загорелся идеей обучить ему и своих внучат. Тот факт, что в настоящий момент язык толком не пользовался популярностью и с реактивной скоростью отмирал уже по-настоящему - деда не волновал.
Но пускай дети занимались его изучением, порой усердно и прилежно, однако столкнувшись лицом к лицу с настоящим текстом, а не упражнениями из учебника, оба почти что расписались в собственном невежестве. По сравнению с дедушкиными учебными тетрадями с простыми тренировочными предложениями, толстенная кипа бумаг обладала на порядок большей сложностью. Трудностей добавлял и почерк: широкий, извилистый, местами грубый, рубленный, но где-то прециозный, чуть жеманный, одновременно изысканный и варварский.
- Значит... Смотри. Все идет от первого лица... - начал Кир.
- Да ты мне не пересказывай, а читай. Я и сама вижу местоимение «я»! Причем почему-то с большой буквы. - зашептала Аня, обдавая теплом щеку брата.
- Да, да, - голос мальчика был рассеянным. - Погоди. Значит... Итак: «Моя история начинается не с... меня». Да, «не с меня». «Однако»... чего-то потом не пойму, «что на мне она заканчивается». «Поэтому», хммм, не знаю слова, написано неразборчиво, «Я и опишу ее тебе».