- В смысле? - сразу переспросила Аня. - Кому «тебе»?
- Ну я-то откуда могу знать, Ань? - переспросил мальчик, сосредоточенный на тексте. - Не перебивай, будь добра.
- Хорошо, хорошо.
- Лампу выше!
- Так?
- ... «Времени у меня осталось немного и эта»... Ансуал. Тетрадь? Или учебник?
- Учебник, вроде, - неуверенно подсказала девочка.
- В общем, не суть, допустим, тетрадь, короче «тетрадь служит»... Нет, «послужит»... Снова не знаю, потом «моего...»... Ай, не пойму эти каракули, что за почерк?! «И пропуском многих деталей», снова околесица, «но все-таки незначимых в общей картине»... Ой, данное слово первый раз вижу.
- Ты уверен, что вообще чего-то учишь, а? - не удержалась девочка.
Кир засопел и в упор посмотрел на сестру. Под одеялом было и неудобно, и душно, и тесно. Лежа вплотную, они кое-как приспособились для чтения.
- Ну сама валяй переводи тогда! - он перешел с шепота на голос. - Умная нашлась.
- Все, все дальше давай, не хнычь!
- А я не хнычу!
- Дальше давай, господи!
- ...«Возможно, многое ты»... Ммм... Ниал? Знаешь, вот! «Возможно, многое ты знаешь», потом... «многое не знаешь, а некоторое тебе не хотелось бы знать», дальше неразборчиво...
- Да кто же этот таинственный «ты»? - сестра нахмурилась, и сдула ниспавшую челку. - Постоянно «ты», «ты», а имени нету. Письмо что ли какое-то?
- Нет, вряд ли. Смотри сколько тут страниц. Для письма явно перебор.
Ребята задумчиво смотрели на листы. Как сказала Аня, самым трудным стало не открытие верхней полки, а удержаться от желания чихнуть: когда она залезла, оттуда комьями повалила пыль. Поэтому девочка так долго не выходила, - пришлось в скором темпе вытирать ее отовсюду. Пачка бумаг была нетяжелой, сами листы скреплялись прочной бичевкой. К неимеверному разочарованию ребят, текст шел сплошь на другом языке.
-Пока что все звучит, как вступление, мне кажется, - сказал наконец Кир.
- К чему интересно? - прошептала девочка глядя на чернильные строчки.
- ... «И все же Я напишу все так как было и»... «Постараюсь не»... «и не...»...
- Ты отличный переводчик, братец.
- Иди ты, честно! «...Великое, а ты помнишь, всего другого было в...»... Ну думаю, «было много»... «Основной целью моей»... «станет такая простая и...»... Эммм... «такая сложная вещь, как...».
- Как что? - шепот Ани был настойчив.
- Тралсум... Не могу, блин, вспомнить! Тралсум... Тралсум... Знакомое слово, до боли, - простонал Кир.
- Правда. «Основной целью моей... чего-то там... станет такая простая и сложная вещь, как правда», - подсказала Аня.
- Точно! Спасибо! Значит далее: «Достаточно было... в прошлом, чтобы нести их... в то ..., которое мы вместе построили,... жутких ... и многих потерь. В итоге...»...Нет, «в конце концов... не исправила, а только обмягчала»
- Может, «смягчала»?
- Да, «смягчала»... На «короткое» вроде «время ненавистную»...Тралсум... «Правду».
- Ненавистную правду? - переспросила сестра. - Кому же она ненавистна?
- Ты что, взрослых не знаешь? - усмехнулся мальчик.
За окном послышался скрип, потом отдаленный хлопок, чье-то мычание. Где-то залаяли собаки, кто-то в доме закашлял. Зашумел ветер, что-то заскрипело. Из маслянисто-густой ночной темноты, разбавленной лунным светом, вылетела юркая ласточка и резво прыгнула на подоконник детской комнаты.
Дети, пусть и напрягшиеся от всевозможных звуков, готовые сразу же свернуть свое переводческое предприятие, затаили дыхание, но не убрали лампу и не изменили положения.
- Это похоже дневник, - шепнула Аня, едва не уронив их тусклый источник света. - Рука затекла. Дай отдохну.
- Но чей? И кому автор писал? Зачем?
- Наверняка кому-то близкому, но тут важнее для чего он это настрочил.
- Смотри, выше пишет, что «времени осталось немного». Возможно, он уезжал и решил написать близкому человеку.
- Ага, такую-то пачку? Написать близкому человеку? Перед отъездом? На сорминорском? - улыбнулась девочка.
- Согласен, глупо, но мы можем пока лишь гадать, - Кир вздохнул и подпер рукой толстую щеку.
- Поехали дальше, - Аня взяла светильник и приблизила к рукописи.
- ...«Также, хотел бы сразу сказать одну вещь»..., «конечно, тебе лично, однако»... «это невозможно, да и»,... « действие было бы разумно». У писателя такой странный и кривой слог, кошмар. То ли красуется, то ли человек был очень непонятный. «Избавить лист от... букв и ум от...», «напишу вот что: один»...Ого, гляди, слово «журналист» он написал на обычном диалекте, видимо, на сорминорском аналога нет.
- А может он сам не знал, - сказала Аня. - И с чего ты взял, что это «он»?
-Предположил... «журналист... несколько дней тому назад, задал мне такой вопрос: «...возможность прожить свою жизнь заново и исправить в ней что-нибудь, то что»... Хм, ну, наверно, «что исправил бы». «И знаешь каков был мой ответ?»...