— Он на работе, Том, — сказала я и, поймав изумлённый взгляд англичанина, улыбнулась и указала на родителя мальчика, стоявшего в стороне, а потом — снова на ребёнка. Мальчик держал в руках листовки и, нисколько не смущаясь, зазывал людей.
Но самыми прекрасными были вечера в Москве. Выходные как будто стали для меня частичкой ушедшего с первыми сентябрьскими листьями лета, и когда я возвращалась после них, мне казалось, что это была какая-то абсолютно другая жизнь. И, хотя я временила с увольнением, но резюме на будущее уже сделала. И даже кинула его на известный сайт для поиска работы.
— Так значит, Нью-Йорк? — я уже успела кое-что прочитать про актёра, но основное он рассказывал сам.
— Да, это был целый рабочий тур, — задумчиво отвечал он, разглядывая наполовину пустынную Красную Площадь. Как странно! Мы не раз находились так близко отсюда, но ни разу так и не посмотрели известную московскую достопримечательность.
Был. А что произошло потом, я догадывалась.
— И как тебе Нью-Йорк? — мне было действительно интересно, но Том в этот вечер витал в каких-то своих далёких мыслях, совершенно не похожий на себя, не раз уже просматривая что-то в телефоне, отрываясь, а потом снова уходя в гаджет.
— Как сказать, — пожал плечами мужчина. — Помнишь Стинга? Englishman in New York. Вот точно так я себя и чувствовал.
— И всё же это, наверное, очень интересно. Всегда поездки, разные места, множество впечатлений, — я улыбалась, но в глубине души ощущала себя маленькой девочкой, которая донимает папу вопросами о том, что происходит у него на работе и можно ли ей поехать хоть раз с ним.
— Согласен, но иногда это выматывает. Впрочем, как и любая другая работа, — мужчина улыбнулся. Похоже, вид Кремля на фоне догорающего заката его особенно впечатлил.
— А я вот всего раз была за границей. Наверное, именно поэтому так и рвусь в Европу, — я выдохнула. Том впервые за всё время нашего разговора перевёл взгляд на меня.
— Всего раз? И никогда не была в Англии?
— Нет, но хотела бы, — я взглянула на него и улыбнулась. Что мне Красная Площадь! Можно бесконечно смотреть на него, и сердце будет замирать от каждого мгновения, когда он вздыхает, облизывает пересохшие губы или улыбается.
Мы идём дальше, но говорим уже о чём-то отвлечённом. Я всё не решаюсь спросить о том, что меня беспокоит уже не в первую нашу с ним встречу, а именно — что касается его ситуации. Но Том молчал и, более того, даже близко не касался этой темы. Однако и в казино не ходил. Это радует.
— А я тебе говорю, это величайший поэт! Даже в Америке как-то был! — запальчиво говорю я, как и всегда бывает со мной в спорах. Англичанин в ответ улыбается, качая головой, как бы не отрицая мою точку зрения и в то же время не отходя от своей.
— Не слышал, честно. Толстой, Достоевский. Про Пушкина много говорят, но я не читал. Как его, Ес..?
— Есенин! — я поджимаю губы, а потом останавливаюсь посреди улицы и громко-громко — всё равно услышат только местные фонари и, может, пара тех охранников в форме, — начинаю читать. Никогда ещё я не делала это не то что на публику, но и в принципе вслух. И как бы я ни пыталась вживаться, до Безрукова мне тоже далеко. — Ночь морозная, тих покой перекрёстка…
Том так и замер на месте, но, как мне показалось, скорее от неожиданности. Впрочем, и я сама от себя этого не ожидала. И когда закончила, ощутила через одежду клокочущее в груди сердце так явственно, точно схватила его в руку в тот момент.
— Это… — мужчина замялся, заметно восхищённый. Я кое-как отдышалась. Где-то в недрах моего сознания до сих пор эхом отдавался мой крик. Но помимо этого в его глазах сквозило ещё кое-что, что не укрылось от меня. Непонимание. Нет, британцы не поймут русскую поэзию, даже если её им перевести. Впрочем, что им до Есенина? Всего лишь известный поэт, покоривший своим талантом всю Россию.