Его письмо не было длинным, как этого можно было бы ожидать, учитывая, сколько времени мы не общались. Нет. Кратко и лаконично. По сути, лишь о том, что билеты невозвратимы. Такие сообщения кидают в WhatsApp и других мессенджерах, но никак не за сотни миль, из Англии в Россию. Соседки тоже читают его, стоя сзади меня. Значит, не я одна вижу это. Значит, мне это не снится! Они обводят меня лукавым взглядом, но я не знаю, что им отвечать. Я в смятении. И в растерянности. И не знаю, что мне делать.
— … Так что мы не пойдём никуда, а посидим дома. Можно было бы испечь пирог и за чаем посмотреть какой-нибудь фильм. Устроить домашний просмотр. Как раньше, помнишь? — она продолжала тараторить в трубку, иногда радостно выдыхая, чтобы перевести дух. Такого с ней не было давно, уж я могла это судить по тому, как мама устаёт на работе. — Так ты приедешь? — она закончила и замерла. Я продолжала улыбаться. Письмо покорно покоилось в руках, до поры до времени не нарушая нашего разговора. Я невзначай вспомнила, что как-то и он также ждал моего ответа на том конце телефонной трубки.
— Мам, тут такое дело… — как должны себя чувствовать родители, впервые отпуская ребёнка одного за рубеж? Многие с трудом отпускают их учиться в другой город, так что уж говорить о другой стране? Наверное, это жутко. Полагаю, родительские сердца разрываются в этот момент — с одной стороны, радуясь вместе с ребёнком, а с другой — горюя самой жгучей и сильной тоской по впервые покидающему их чаду. Я собралась с силами. Выдохнула. На какое-то время замерла. На той стороне — ожидание и молчание. Таки вижу эту гнетущую атмосферу, которую никто — ни я, ни она, никуда не может от себя деть. — Мам, я еду в Лондон.
Глава 10
Я уже не в первый раз гадала, как он смог это обустроить. Пока собиралась, переводила растерянный взгляд с паспорта, лежавшего в файле, на бывший там же российский паспорт. Когда я давала их ему? Почему я этого не заметила?
Красивая эмблема новой визы блестела на странице загранника. Рядом был документ по-английски, в котором значилось, что все бумаги грамотно сформированы и приняты визовым центром. Я вновь помотала головой из стороны в сторону. В это верилось с трудом — в это не верилось в принципе! 22 ноября. Внуково. 2 часа дня. Мне оставалось всего пять дней. Пять дней, которые предстояло провести в учёбе и томительном ожидании.
Однако вскоре оказалось, что пятидневная подготовка — это не томительное ожидание, а непрестанные сборы и нервы. Каждый вечер, возвращаясь с учёбы, я думала, что ещё с собой взять, что я могла забыть положить, клала загранник на самое видное место и по сто раз уже сверялась с билетами, отмечая в уме и в Гугл-календаре дату, время, рейс, аэропорт…
Не помню, летала ли я когда-нибудь из Внуково. Так или иначе, в день вылета я встала сверхрано — мне не спалось. Несмотря на то, что заря только занималась в пейзаже, открывающемся из студенческой московской общаги, сна у меня не было ни в одном глазу — напротив, отовсюду из меня так и сыпала невиданная никогда раннее бодрость. И вместе с тем я, конечно же, жутко боялась. Чуть ли не со слезами радости на глазах меня провожали соседки, непрестанно обнимая, желая удачи, прося пообещать писать им о каждом своём шаге. Сердце моё яростно билось — кажется, наконец до мозга моего дошло, что я лечу в Лондон! Ноги то и дело сковывало холодом, пальцы рук нервно попеременно барабанили по телефону. Долгий путь по красной ветке до Саларьева. Я облокотилась на спинку кресла в полудрёме, иногда прикрывая глаза, слушая очередную аудиокнигу из списка нашей программной университетской литературы. И, кажется, дослушалась я Диккенса до того, что герои его произведения стали мне мерещиться, потому что, только открыв глаза, я увидела перед собой живого Скруджа! Сгорбившись, он шёл между рядами, слегка пошатываясь от скорости поезда, взирая на всех мрачным жутким взглядом из полуопущенной шляпы. Я часто заморгала, встрепенулась, — и Скруджа как не бывало. «Нервы», — решила я, жутковатенько посмеиваясь про себя. Между тем, автоматическая запись метро известила пассажиров о том, что мы доехали до Саларьево, и я с гулко бьющимся сердцем выбежала из вагона, ориентируясь на те описания, что дала мне Дарья — соседка летала в путешествия с родителями именно из Внуково, а летала она часто.
Итак, автобус. Остановку после выхода из метро я отыскала быстро, следовало лишь перейти на другую сторону. В этот день в России ноябрь особенно давал о себе знать, и пусть не было снега, стоял жуткий мороз. Я покачивалась на носках вместе с тяжёлым портфелем на плече то в одну, то в другую сторону, встречаемая любопытными взглядами стоявших на остановке людей. Лицо уже начинало замерзать, и я лишь кое-как могла прятать его в свой тоненький осенний шарф. Благо, перчатки были с собой. А вот ноги в осенних сапогах уже, откровенно говоря, замерзали. Но всё это совершенно не имело значения перед тем масштабным, что меня ожидало. Всё время пути в автобусе до аэропорта мне казалось, что я сплю. Я совершенно позабыла об оплате проезда, не ощущая себя «зайцем» даже тогда, когда контролёр объявился в поле зрения. Я очнулась лишь в тот момент, когда он попросил проездной билет у дедушки, сидевшего напротив меня, и оплатила проезд практически перед его носом, встречаемая хмурым взглядом, который, как я поняла, говорил: «Молодёжь совсем уже распустилась!» Почти неделю назад мне казалось, что этот день не настанет. Я трепетала перед поездкой, но эмоции откладывались. Мозг точно бы не хотел верить, что я действительно куда-то лечу, а теперь…