Все вместе мы спускались вниз. До самолёта нам, пассажирам, предстояло добраться на автобусе. В толпе людей я услышала несколько голосов с таким знакомым мне приятным акцентом и невольно улыбнулась. Трое молодых людей, немного неловко прислонившись к перилам, стояли полукругом, что-то обсуждая на своём английском. До меня доносились лишь отдельные фразы, но и от этого гордость переполняла меня сверх меры — я могла понять совершенно не знакомым мне иностранцев на 30%!
Они говорили что-то о Москве, о странностях России, об этих маленьких забавных автобусах, в которых все падают друг на друга при случайном повороте. Я не отрывала от них взгляда, а эти трое были так увлечены разговором, что не видели никого и ничего вокруг себя, но при упоминании об автобусах я невольно хихикнула, и тут же все шесть глаз обратились ко мне. Я, кажется, так и замерла со своей дурацкой улыбочкой на лице, но, как ни странно, тот из них, что был ростом примерно с меня, улыбнулся и кивнул — то ли мне, то ли каким-то своим мыслям. Залившись, как я могла почувствовать, краской, я мгновенно отвернулась. И весь дальнейший путь в автобусе прошёл без приключений.
Иностранцы… Мне ведь надо будет привыкать к английскому все эти дни! Новые лица, которые уже по одному внешнему виду так отличаются от русских, другой город. Чужая страна. Или то, что я буду совершенно одна там? Я не знала, что пугало меня больше всего. На входе я улыбалась всем бортпроводникам и бортпроводницам, приветствуя их по-английски, и даже отважилась уточнить у стюардессы, где на билете находится моё место. Милая девушка так изумилась, что указала на первое, что попалось ей под руку — а это было моё старое любимое «26 А».
— Ну, сэнк ю, — негромко пробормотала я, будто ругнувшись, оскалилась и побрела искать русского бортпроводника. И нашла. Да, лица англичан действительно отличаются от русских!
Самолёт был большой и довольно просторный. Зал в три ряда, в каждом — по три места. Мне, кажется, повезло: я вглядывалась в места в поисках своего и от всей души надеялась, что буду сидеть возле окна. Когда я отыскала нужное, с пометкой «G», улыбка заиграла на моём лице — да, меня встретит превосходный лутонский пейзаж, а также ждёт лицезрение просторов российской столицы с высоты птичьего полёта.
Только я начала засыпать, ощущая усталость во всём теле, хотя мы ещё не взлетели, как громкие посторонние возгласы заставили меня встрепенуться, нарушив всякий покой. С явной неохотой открыв глаза, я заметила двух парней, присоединившихся ко мне. Ясно, спокойствию конец. Я отвернулась к окну, надеясь хотя бы на некоторое время отвлечься на пейзаж вне самолёта, как вдруг вздрогнула и спешно обернулась на своих новых соседей. Англичане! Чёрт возьми, не знаю, почему у меня к ним такая тяга в последнее время — вероятно, я всё же никак не могла привыкнуть к другому языку.
— 21-е октября, 21-е октября, 21-е.! — без умолку повторял один из них, и кроме этого «October 21» я не могла различить больше ничего. Сидевший рядом с ним молодой человек в белой рубашке весело посмеивался, хлопал друга — без сомнения, они являлись друзьями, — по плечу и негромко говорил ему что-то.
Я снова повернулась к окну, удивляясь странному стечению обстоятельств. Эти внезапные билеты от Тома, путешествие, чёрт возьми, в Лондон, совершенно одной, а теперь — ещё и британцы, так близко от меня!
— This girl? — раздалось неподалёку. Мурашки снова завели свой бешеный танец на моей спине, и постаралась взглянуть на своих соседей краешком глаза, но не получилось. Видимо, они только и ждали, когда я повернусь.
Все трое — один из них, как оказалось, был в другом ряду, с улыбкой выжидающе смотрели на меня. Тот, что сидел ближе всех ко мне, был уже мне знаком. Это был тот парень из автобуса в аэропорту, который первым заметил меня из своей компании. Светлые, почти золотистые волосы, кое-где немного отдающие рыжим, серо-голубые, но ясные глаза. Он выглядел явно старше своих лет. Такое бывает с людьми, когда они много пьют или курят. Я смущённо улыбнулась и поздоровалась. Все трое, тоже улыбаясь, ответили мне хоровым «Hello».
— Какими судьбами в Лондон, Кристин? — спросил меня мой сосед, когда я представилась. Разумеется, они с первого взгляда узнали во мне русскую. Парня звали Бен Калладин, и я не ошиблась: в действительности ему было 26, а выглядел он примерно на 30. Его друг, шатен с широко открытыми глазами, который с первого взгляда показался мне безнадёжным романтиком, а на самом деле был пьян, Крейг, как раз и кричал это самое про октябрь.