— Ну и место, — скривившись, фыркнула женщина, считая, что её никто не поймёт.
— Да… А на фотках всё иначе было, — усмехнулся мужчина, пожимая плечами. Я взглянула на Тома — он даже не обратил должного внимания на их разговор, как если бы они произнесли пару слов на русском где-то на фоне, как включенная музыка во время готовки или уборки.
— А вам тоже сказали заселяться после трёх? — подала голос я, теперь уже привлекая к себе внимание и парочки, которые в изумлении раскрыли рты, и британца, но в тот самый момент перед нами возник невысокий парень с серёжкой в ухе, который вместо «Хэллоу» и «Хай» говорил что-то похожее на «Хайё». Он осведомился о моей фамилии и фамилии мужчины и женщины, затем уточнил насчёт комнат, раздал ключи. От меня не скрылось, что Том собирался что-то сказать, но промолчал.
Кстати, несмотря на такое неприятное внешнее впечатление, комната оказалась довольно-таки уютной. Она располагалась на втором этаже, на который вела винтовая лестница, каковые могли встречаться разве что в старых домах. Хиддлстон и хозяин быстро о чём-то говорили — моего английского хватило, чтобы понять, что это здание было построено ещё в 19 веке.
Мы оказались вдвоём в комнате. Я бросила вещи на кровать, решив заняться разбором после. Впереди был чудесный вечер прогулки по Лондону!
Мужчина подошёл к большому окну, из которого открывался не самый прекрасный вид, а затем лёгким движением задвинул шторы.
— Чтобы никто не смотрел, как ты спишь, — произнёс он, оборачиваясь. На его лице играла улыбка. И впервые за всё время, что я его знаю, мне стало неловко. Неловко от создавшейся атмосферы, что мы одни, в закрытой комнате, в чужом мне городе…
Хиддлстон поймал мой взгляд. Мы улыбнулись друг другу, но тут же посмотрели в разные стороны.
— Думаю, ты согреешься, и тогда можем отправиться гулять, — сказал мужчина, глядя в одну точку. Я кивнула, но в мыслях у меня уже зарождалось что-то иное, планы стремительно менялись.
— Я на секунду, — произнесла я, исчезая за дверью, и, как только оказалась в ванной комнате, включила горячую воду, начиная греть таким образом действительно заледеневшие руки, а потом спешно умылась и только тогда вернулась обратно.
Воспитанно сняв куртку, поставив под кровать ботинки, британец сидел на постели, что-то листая в телефоне, и казался каким-то домашним, таким совершенно мне близким, что у меня защемило сердце. Ещё больше я затрепетала, когда он вдруг поднял на меня взгляд своих глубоких синих глаз и улыбнулся. Я присела рядом.
— Это было так неожиданно… Я про билеты, — я не смотрела на него, проводя пальцами по подушке, но при этом ощущая на себе его взгляд.
— Но два дня, Кристин, — произнёс актёр, игнорируя все мои слова благодарности. — Я мог бы…
— Нет, не надо, — перебила его я и посмотрела мужчине прямо в глаза. — У меня в семье была трагедия… Но всё обошлось. Надо съездить, проведать.
А в этом ли причина, Кристина?
— Два дня на Лондон — ничто, — он пожал плечами. Я попыталась улыбнуться: «Да, но с тобой…» и осеклась. Мы долгими непонятными взглядами сжигали друг друга. Но вот Том тяжело выдохнул, поднялся, запуская руку в свои волосы, отвернулся к зашторенному окну.
— Мы расстались на такой неприятной ноте… Там, в России. Кристи, это не… — он резко повернулся, но я уже поднялась и как-то машинально схватила его за руку.
— Нет, не важно, Том. Тебе не надо объясняться. Между нами ничего не было. Не было и нет, — добавила я в конце и заметила, как он прикусил губу, будто усмехаясь.
«Не было и нет». Это «не было и нет», казавшееся скорее бормотанием, из его уст. Он повторил эту фразу прямо вслед за мной, а потом в действительности усмехнулся, уже не скрывая этого.
— Ты забыла, — скорее выдохнул, чем сказал он, подойдя ближе, а затем немного наклонился, так что его дыхание ощутимо пробежало по моей шее.
Забыла? О чём?
И вдруг внезапная мысль осенила меня. Я подняла голову, вопросительно взглянув на него, и отыскала ответ на свой безмолвный вопрос в его глазах. Он помнил! Он всё до единого помнил в тот вечер, после карточного клуба, когда в узком коридоре для двоих было слишком мало места. Он улыбнулся, как если бы читал мои мысли и соглашался с ними, а потом притянул меня к себе, нежно коснувшись губами сначала лба, а потом спустившись к моим губам, и внутри у меня всё затрепетало от такого желанного поцелуя.