— Ларёк с мороженым! — вдруг воскликнула я. Почему-то вид этого ларька меня особенно изумил. И какую-то долю секунды я ещё разглядывала вывеску «Ice cream» и небольшой закрытый прилавок без света и владельца. Мужчина неспешно подошёл ко мне сзади.
— По-твоему, в Лондоне не продают мороженое? — усмехнулся он.
— Нет, конечно, продают, но… — я замялась. Я и сама не знала, отчего меня так поразила эта находка. И от смущения постаралась мгновенно переключиться на что-нибудь, что мне, разумеется, не удалось. То ли заметив моё смущение, то ли собираясь продолжить поддерживать разговор, Том задержался взглядом на неработающем ларьке, а затем жестом пригласил меня следовать за ним. Я послушно двинулась вперёд.
Я следовала за мужчиной, и уже вскоре перед нами возникла табличка KFC, после которой следовало завернуть, пройдя в узеньком проёме между кирпичными стенами. Я зажмурилась — в нас бросился неприятный запах. Сверху в проёме что-то капало, внешне напоминающее воду, проход был загорожен решёткой, которую нам пришлось открывать, а сам «отель» был закрыт, и о хозяине ничего не было известно.
— Кажется, он должен вскоре прийти, — пробормотала я, осматриваясь по сторонам в некотором шоковом оцепенении. Том выглядел мрачным, стоя на месте и выжидающе покачиваясь на носках. Так мы стояли, наверное, минут 10, пока он, вздохнув, наконец не подал голос:
— А почему именно хостел?
Удивлённо вскидывая брови, я повернулась к нему.
— Но… В письме были только билеты. Я всё понимаю, и я не осмелилась бы… — я не договорила, так как британец тут же начал отрицательно качать головой, точно давая мне понять, что я говорю не о том, клоню не в ту сторону.
— Потому что я планировал, что…
Но сказать ему не дал лязг открывшейся решётки. В проём вошли двое, мужчина и женщина средних лет, и остановились напротив нас. Взгляд их, мягко говоря, выражал полнейшее недоумение, а чувства, запечатлённые на лице, уж очень сильно напоминали мне то, что я сама ощущала несколько минут назад. Казалось, они были только рады внезапным спутникам. Оба подошли ближе к нам, поздоровались, пару раз высказались на тему странности этого места. Я не сводила с них подозрительного взгляда. Они говорили на английском, и мы с Томом, разумеется, их прекрасно, понимали, но что-то в этих двоих явно было не так. И когда разгадка тайны пришла сама собой, я улыбнулась.
— Ну и место, — скривившись, фыркнула женщина, считая, что её никто не поймёт.
— Да… А на фотках всё иначе было, — усмехнулся мужчина, пожимая плечами. Я взглянула на Тома — он даже не обратил должного внимания на их разговор, как если бы они произнесли пару слов на русском где-то на фоне, как включенная музыка во время готовки или уборки.
— А вам тоже сказали заселяться после трёх? — подала голос я, теперь уже привлекая к себе внимание и парочки, которые в изумлении раскрыли рты, и британца, но в тот самый момент перед нами возник невысокий парень с серёжкой в ухе, который вместо «Хэллоу» и «Хай» говорил что-то похожее на «Хайё». Он осведомился о моей фамилии и фамилии мужчины и женщины, затем уточнил насчёт комнат, раздал ключи. От меня не скрылось, что Том собирался что-то сказать, но промолчал.
Кстати, несмотря на такое неприятное внешнее впечатление, комната оказалась довольно-таки уютной. Она располагалась на втором этаже, на который вела винтовая лестница, каковые могли встречаться разве что в старых домах. Хиддлстон и хозяин быстро о чём-то говорили — моего английского хватило, чтобы понять, что это здание было построено ещё в 19 веке.
Мы оказались вдвоём в комнате. Я бросила вещи на кровать, решив заняться разбором после. Впереди был чудесный вечер прогулки по Лондону!
Мужчина подошёл к большому окну, из которого открывался не самый прекрасный вид, а затем лёгким движением задвинул шторы.
— Чтобы никто не смотрел, как ты спишь, — произнёс он, оборачиваясь. На его лице играла улыбка. И впервые за всё время, что я его знаю, мне стало неловко. Неловко от создавшейся атмосферы, что мы одни, в закрытой комнате, в чужом мне городе…
Хиддлстон поймал мой взгляд. Мы улыбнулись друг другу, но тут же посмотрели в разные стороны.
— Думаю, ты согреешься, и тогда можем отправиться гулять, — сказал мужчина, глядя в одну точку. Я кивнула, но в мыслях у меня уже зарождалось что-то иное, планы стремительно менялись.
— Я на секунду, — произнесла я, исчезая за дверью, и, как только оказалась в ванной комнате, включила горячую воду, начиная греть таким образом действительно заледеневшие руки, а потом спешно умылась и только тогда вернулась обратно.
Воспитанно сняв куртку, поставив под кровать ботинки, британец сидел на постели, что-то листая в телефоне, и казался каким-то домашним, таким совершенно мне близким, что у меня защемило сердце. Ещё больше я затрепетала, когда он вдруг поднял на меня взгляд своих глубоких синих глаз и улыбнулся. Я присела рядом.
— Это было так неожиданно… Я про билеты, — я не смотрела на него, проводя пальцами по подушке, но при этом ощущая на себе его взгляд.
— Но два дня, Кристин, — произнёс актёр, игнорируя все мои слова благодарности. — Я мог бы…
— Нет, не надо, — перебила его я и посмотрела мужчине прямо в глаза. — У меня в семье была трагедия… Но всё обошлось. Надо съездить, проведать.
А в этом ли причина, Кристина?
— Два дня на Лондон — ничто, — он пожал плечами. Я попыталась улыбнуться: «Да, но с тобой…» и осеклась. Мы долгими непонятными взглядами сжигали друг друга. Но вот Том тяжело выдохнул, поднялся, запуская руку в свои волосы, отвернулся к зашторенному окну.
— Мы расстались на такой неприятной ноте… Там, в России. Кристи, это не… — он резко повернулся, но я уже поднялась и как-то машинально схватила его за руку.
— Нет, не важно, Том. Тебе не надо объясняться. Между нами ничего не было. Не было и нет, — добавила я в конце и заметила, как он прикусил губу, будто усмехаясь.
«Не было и нет». Это «не было и нет», казавшееся скорее бормотанием, из его уст. Он повторил эту фразу прямо вслед за мной, а потом в действительности усмехнулся, уже не скрывая этого.
— Ты забыла, — скорее выдохнул, чем сказал он, подойдя ближе, а затем немного наклонился, так что его дыхание ощутимо пробежало по моей шее.
Забыла? О чём?
И вдруг внезапная мысль осенила меня. Я подняла голову, вопросительно взглянув на него, и отыскала ответ на свой безмолвный вопрос в его глазах. Он помнил! Он всё до единого помнил в тот вечер, после карточного клуба, когда в узком коридоре для двоих было слишком мало места. Он улыбнулся, как если бы читал мои мысли и соглашался с ними, а потом притянул меня к себе, нежно коснувшись губами сначала лба, а потом спустившись к моим губам, и внутри у меня всё затрепетало от такого желанного поцелуя.
Мурашки пробежали по моему телу, но я не оторвалась, прижимаясь ближе к нему, когда Том вдруг приподнял меня, бережно положил на кровать и резко — слишком резко! — отстранился.
Я тяжело дышала. Сознание медленно возвращалось ко мне, но было ощущение, что оно делает это неохотно. Мужчина улыбнулся, оглядев меня с головы до ног, и от этого взгляда мне стало жарко, очень жарко.
Также внезапно, как отстранился, он вновь приблизился, продолжая прерванный поцелуй, но ещё нежнее, ещё глубже. Коснулся поцелуем моих щёк, медленно зарываясь лицом в волосы, а потом его прерывистое тёплое дыхание заставило меня вздрогнуть, и он начал покрывать горячими поцелуями уже мою шею.
Махнув рукой в сторону, отчего портфель с вещами полетел на пол — завтра разберусь! — я опустилась на подушку, запуская руку мужчине в волосы и увлекая его за собой.
========== Глава 12 ==========
Комментарий к Глава 12
Billy Ocean – Caribbean Queen:
Утро не ворвалось в комнату, как оно обычно врывается в приятные медлительные сны, из-за чего приходится прежде времени просыпаться, открывать глаза, понемногу уходя из приятной неги, которая, даже несмотря на это, не сдаётся и пытается продолжать обволакивать тебя дрёмой. Нет, оно не врывалось. Плотные тёмно-бежевые шторы были закрыты, и через занавешенное лондонское окно не мог пробиться ни один лучик света. Я лениво открыла глаза, приподнялась, но тут же упала обратно на подушку, почти до подбородка накрываясь одеялом — стало зябко, и по телу побежали мурашки.