Два часа этого самобичевания было вполне достаточно.
Северус принес чай в гостиную и пододвинул чашку к мальчику. Гарри не поднял взгляда, даже когда чашка мягко стукнула его по лбу. Северус откашлялся. Все еще не поднимая головы, Гарри поднял руку, схватил чашку за тонкую ручку и опустил. Тем временем Северус сел в свое любимое кресло и подождал, пока Гарри размешает свой чай.
Северус ничего не сказал и сделал глоток из своей собственной чашки. Как только мальчик последовал его примеру, и они были готовы к их «ритуалу», Северус сказал:
— Чьим мешком для битья ты был?
— Ничьим, — последовал угрюмый ответ. Гарри все еще не показывал лица.
— Ты упомянул это, Поттер. Позволь тебе напомнить, что ложь здесь запрещена.
— Подумаешь.
Северус понаблюдал за ним еще несколько минут. Он мог бы легко снова вызвать у мальчика приступ ярости, но сегодня это определенно ничего им не даст. Он сделал еще дин глоток и задумался.
— Ты хочешь вернуться к занятиям в сентябре?
— Конечно.
— Тогда тебе нужно заканчивать впадать в ярость из-за малейшей провокации. Ты думаешь, твои друзья обрадуются твоей язвительности?
Пожатие плеч, вздох, а затем:
— Нет. Полагаю, что нет.
— Именно. Так что пока я не удостоверюсь, что тебе не причинят вреда и ты не сделаешь того же другим, боюсь, мы застряли здесь, где ты будешь отвечать на мои вопросы и подчиняться всем нашим правилам. Это понятно?
— Да, сэр.
Ответил, не задумываясь. Возможно, из-за «заботы» его родственников, подумал Северус, усмехнувшись. Хотя в этот раз это могло быть правдой.
— Надеюсь, что это так. А теперь, кто использовал тебя как мешок для битья?
Еще один вздох, мальчик дернулся, почти пожав плечами, но сказал:
— Дадли.
— В этой «охоте на Гарри»?
Гарри вздрогнул.
— Да, сэр. Или когда его друзья хотели посмеяться. Или если он заставал меня за разговором с кем-нибудь, или когда я отвечал на вопрос учителю, или слишком медленно гулял, или просто когда ему хотелось этого, — он провел рукой по лицу и, наконец-то, взглянул на Снейпа. — Я привык к этому.
— Неужели никто не остановил его… повышенное внимание, хотя бы когда вы были в школе?
Гарри наградил его недоверчивым взглядом.
— А зачем им это? Не то чтобы я кого-то волновал. К тому же обычно он был осторожен и не бил меня, если поблизости был кто-то из учителей.
— И ты никому не говорил?
Громко засмеявшись, Гарри покачал головой.
— О, да. Конечно же, они бы мне поверили, — он почесал шрам, а затем пожал плечами и отвернулся. — Ну, ладно-ладно. Однажды я попытался рассказать учителю, что Дадли и его друзья побили меня в туалете. Мисс Килдер. Однажды она дала мне лед, чтобы я приложил его к глазу. Но потом тетя Петуния пришла в школу, крича и называя меня ужасным маленьким лжецом, который всегда делает гадости ее чудесному Дадлику, говоря, что я должен быть наказан за свои россказни. Она сказала, что я сам нанес себе все синяки и что все, что я рассказал, следует игнорировать. Когда мы вернулись домой, я получил ремня от дяди и был посажен в чулан на неделю, — он повел плечом. — Я не глупый. Я учился.
Северус сделал еще один глоток чая, чтобы скрыть свое беспокойство.
— Сколько тебе было лет?
— Семь. Может, шесть. Сложно вспомнить.
— И как часто такое случились?
— Что? Дадли бил меня? Постоянно. Каждый день в начальной школе он находил что-то, за что меня ударить. Он даже бил других детей, если они были милыми со мной, — Гарри снова пожал плечами — один из самых потерянных жестов, что Северус когда-либо видел. — Через некоторое время это перестало меня волновать.
— Неужели? — он слегка подался вперед и заметил, что Гарри сжался, хотя якобы смотрел в другую сторону. — Ты не был против того, чтобы не иметь друзей?
Еще одно пожатие. Северус приподнял бровь, и Гарри сдался.
— Ну ладно, мне это не нравилось. Но я не мог ничего сделать и научился обходится без этого, как я уже говорил вам.
— А как часто ты «получал ремня»?
Гарри сузил глаза и поднял подбородок, но снова уступил.
— Когда я заслуживал этого, сэр.
— Это не ответ.
— Нет, ответ, — он вздохнул. — Я не знаю. Пару раз? Дядя Вернон больше стремился выбить из меня дурь. Тетя петуния предпочитала пощечины, — он выдавил жалкую полуулыбку и потер щеку, словно все еще мог чувствовать удар. — Если мы были не на кухне, и у нее не было под рукой подходящей сковороды. Я научился уворачиваться.
Северус уставился на него.
— Кажется, ты принял как данность множество условий своего детства, в то время как большинство людей посчитали бы их неприемлемыми.