Ждать осталось недолго. Уже скоро отец обещает открыть двери особняка не только для того, чтобы пойти на работу. Я наконец-то смогу поговорить с кем-то незнакомым. Смогу увидеть нечто мне неизвестное.
Новые люди. Новый опыт. Новые чувства, которые мне сложнее всего понять и копировать. Всё-таки отец порой теряется даже от самых простых вопросов. Два дня и шестнадцать часов назад он не смог объяснить мне, что такое "смешно".
Пока остаётся только смотреть в окна, ставить пьесы по прочитанным произведениям и размышлять.
Раздаётся шум. Сорок децибел. Вернулся отец.
Спускаюсь вниз мимо кресла из выделанной кожи грокса. Судя по светло-коричневому оттенку, животное забили в возрасте одного года. Прохожу мимо старых напольных часов с золотистым маятником. Они бьют восемнадцать часов, хотя на самом деле отстают на минуту и двадцать семь секунд. Хватаюсь за деревянный поручень лестницы. Он покрыт зазубринами, которые складываются в неясную мне картину. Я уже несколько раз анализировал изображение, но ещё не решил головоломку. Отец говорит, что не во всём есть смысл, но мне хочется изучить этот феномен.
— Здравствуй, сын! — гремит отец.
Он превосходит меня и ростом, и весом. В нём больше металла, чем во мне.
— Привет, пап! — я обнимаю его.
Так делают при встрече дорогих людей. Читал об этом.
— Чем занимался сегодня?
— Размышлял над объяснением парадокса Зенона, воображал происходящее в романах "Звёздный волк" и "Долина золота"… ждал тебя. Ты ведь помнишь, какой сегодня день?
— Конечно, сынок. — Отец кладёт свой аугметический протез мне на голову и треплет парик. — Тебе понравились произведения?
Не люблю этот вопрос. Я уже изучил их. Зачем он постоянно спрашивает?
— Хорошая работа редактора. Я нашёл только шестнадцать случаев отклонения от правил низкого готика.
Отец ждал и освещал меня красным сиянием своих глазных имплантатов.
— Автор слишком много времени уделяет внутреннему миру героев, — говорю я. — Они слишком мало действуют. Их даже сложно представить! Приходится додумывать.
— Тебе нравится процесс?
Я не знаю. Просто воспроизвожу обрывочную информацию из книг.
— Ты составил описание поместья, как я просил? — спрашивает отец и протягивает руку.
Конечно, составил. Отец иногда злит меня — я испытываю что-то сильнее грусти по матери и называю это "злостью" — но я всегда выполняю возложенные на меня обязанности.
— Гостиный зал, площадь сто двадцать три квадратных метра… — читает вслух отец. — Понятно…
Горжусь работой. Более миллиона знаков. Очень точное описание поместья от каменных гаргулий, увивающих шпили, и до глубоких недр, где находится винный погреб и недостроенная оранжерея со световыми колодцами.
— А ты не думал выполнить задание в стиле "Звёздного волка"?
— Я грамотней, — отмахиваюсь. — Да и мой виртуальный мир вышел куда детальнее.
Кажется, я понял, что такое "смешно".
— Я сам виноват, — отец качает головой. — Надо было задуматься над формулировкой. Молодец, сынок!
Конечно, молодец. Иначе и быть не могло.
— Теперь мы выйдем наружу?
— Да, я дал тебе слово… Помнишь?
Я даже записал этот миг. Прямо сейчас проецирую изображение позади отца так, что в гостиной будто бы стало на одного человека больше.
Отец распахивает тяжёлые створки, покрытые резьбой, изображающей Ангелов Императора, и внутрь врывается свет на шестнадцать целых четыре десятых люксметра выше стандарта.
Анализируя изображение в каждую долю секунды, я выхожу наружу.
Пасмурная погода. Двадцать градусов по Цельсию, давление — семьсот сорок пять миллиметров ртутного столба. Влажность — шестьдесят девять процентов. Вероятно, дождь начнётся через десять-одиннадцать минут.
Спускаюсь по лестнице вниз и подхожу к фонтану. Вода вырывается из пасти ягеллонского морского ящера. Неплохая скульптура.
Была бы, если бы скульптор создавал её с натуры, а не по снимкам. Пропорции нарушены. Сажусь на бортик фонтана и окунаю руку в воду. Прохладная.