— Прости… пожалуйста, прости, Повеса, но нам… пора расстаться.
Конь фыркнул громче, словно понимал человеческую речь.
— Мне… мне нельзя здесь… больше оставаться, милый друг.
Побежали слёзы, потёк нос, в горле встал пылающий ком. Порой предавать куда горше, чем быть преданным.
— Это последний раз… п-прости, пожалуйста… ты был моим лучшим другом!
Конь прижался к хозяйке, застучал копытом.
Мурцатто вытёрла слёзы рукавом, но потом вспомнила о приличии и всё-таки достала платочек. Она привела себя в какой-никакой порядок, а потом вернулась к тому, ради чего и пришла. Она вымыла Повесу, распутала и расчесала гриву, а потом дала скакуну столько очищенной сладкой клекулозы, сколько он смог съесть. Мурцатто поставила рядом деревянную бадью с чистой водой, посмотрела на Повесу в последний раз и вышла из конюшни, где натолкнулась на разведчика, которого она вытащила из ямы в лагере Лиги. Тощий молодой человек возвращался с учений и вёл серую чахлую кобылу, которая выглядела так, словно вот-вот умрёт.
— Здравия желаю, госпожа генерал-квартирмейстер!
— Уже не госпожа и, тем более, не генерал-квартирмейстер. Просто Мурцатто.
Брови взметнулись, разведчик раскрыл рот, а поэтому девушка объяснила:
— Конфликт с новым генералом. Я не хочу ему служить, а он и не держит.
— Да как же?! Мы ж на Адую собираемся! Сбросим Фердинанда!
— Так всё-таки Беренгарио решился?
— Да! Сначала губернатора, а потом и всех предателей накажем! Ну… тех, кто из Унии вышел!
Мурцатто вздохнула. По крайней мере, этот солдат во что-то верил.
— Слушай, как тебя… Вильгелм, не так ли?
— Вилхелм.
— Слушай, Вилхелм, раз я тебя вытащила тогда… не окажешь услугу?
— Конечно, госпожа!
— Присмотри, пожалуйста, за одним вороным.
Разложение.
Только таким словом Манрикетта Мурцатто могла охарактеризовать окружающую её действительность.
Беженцы заполонили космопорт. И это не какие-то голодные крестьяне, согнанные с земель, а некогда богатейшие люди Стирии. С утра Мурцатто видела, как граф Агустини роется в мусорном контейнере. Зрелище настолько же фантастическое, насколько устрашающее, потому что девушка знала, что её накопления за годы службы не сравнятся с богатствами этого некогда знатного мужчины.
Никто не улетал со Стирии. Никто не прилетал на Стирию.
По крайней мере, не прилетали те капитаны, которые дорожили жизнью, здоровьем, деньгами и честной репутацией грузо-пассажироперевозчика. Слишком велик риск ограбления.
Уния распалась. Беренгарио большой кровью, но всё-таки взял Адую. Губернатор Фердинанд ушёл в подполье. В системе осталось слишком много связанных с войной людей, которым нужно было чем-то кормить солдат, пока не заключены новые договоры.
А Манрикетта Мурцатто влачила жалкое существование в дешёвой гостинице при космопорте, питалась в дешёвой столовой, в которой нерадивые повара портили даже синтетическую еду, коротала вечера в дешёвых забегаловках.
Мурцатто прикончила кислющее сухое вино. Излишне громко из-за опьянения она опустила стеклянный стакан на стол, едва не разбив, а потом задумалась над тем, как же так вышло.
Мурцатто честно служила в армии, превзошла всех наставников в логистике, организации походов, разведки и охранения. Довелось ей и лично участвовать в битвах, где она не знала страха или жалости. Манрикетта Мурцатто — кавалер Крылатого Черепа и Креста Выдающейся Службы.
Манрикетта Мурцатто — бездомная безработная пьянчуга.
— Эй, дорогуша!
За столик подсел дёрганый молодой человек с мокрым бегающим взглядом, гадкой ухмылкой и поблескивающей испариной кожей.
— Не хочешь развлечься?! Может, немного обскуры? Лхо?
— Пошёл прочь! — отмахнулась Мурцатто.
Закончить жизнь обколотой шлюхой она точно не собиралась.
— Ну как хочешь, дорогуша! Если нужно прогнать тоску, поищи меня! Я дам скидку… за твою улыбку!
Мурцатто стиснула зубы и посмотрела на незнакомца исподлобья. Он тут же испарился.
Девушка вздохнула и перевела взгляд на взлётно-посадочные полосы. Из окна пассажирского терминала она заметила, как к очередному транспортному челноку вышли встречающие: кто в полных панцирных доспехах, у кого только кираса; у первых металлические гребни на шлемах, у вторых пышные разноцветные плюмажи; одни предпочитали чёрный цвет, другие всю радужную палитру.