Ренетти с круглыми глазами выскочил из-за стола, опрокинув табурет. Шанти поскользнулся, вставая, и упал на спину, перевернув легкий стол. Карты и монеты взмыли в воздух, кружась и блестя. Авраам выпихнул возмущенного Агнца из-за стола. На то место, где наёмники только что сидели, упала взмыленная лошадь, подминая под себя не менее взмыленного седока. Изо рта животного текла розовая пена, ноги сводило судорогой.
Агнец понял, что в падении выпустил из руки карты. Он завертел головой, поискал их взглядом, заметил почти сразу — вот, прямо возле перевёрнутого табурета Авраама. Одна лежала рубашкой вверх, а вот вторая… Агнец почувствовал, как сердце пропустило удар и поднял глаза на Авраама. Десантник посмотрел на карту, на сержанта, пожал плечами:
— Видимо, этот круг не в счёт, — и ушёл.
Магическим образом Авраам даже успел собрать свои деньги.
— Сука! — Агнец ударил кулаком по грязи и, кряхтя, поднялся.
День резко обернулся из удачного в говёный.
Ренетти, Шанти и еще пара подоспевших солдат уже извлекли всадника из-под испустившей дух лошади. Выглядел парень неважно: лихорадочная испарина покрывала лоб и щеки, глубокие тени залегли под глазами, форму пятнала подсохшая кровь. Даже на фоне ароматов лагеря и дерущего горло дыма из Люцена, Агнец явственно ощущал запах страха и стирийского дымного пороха. Дышал всадник глубоко и прерывисто, будто ехал не на лошади, а бежал на своих двоих. На ногах он стоял только потому, что с двух сторон его поддерживали Ренетти и Шанти.
— Ну и чё ты тут устроил, урод? — так и подмывало дать поганцу по шее, но сержант усилием воли подавил этот позыв.
— Вести, срочные… — парень закашлялся. — Для маршала.
— Да ладно, бля?! Может, для самого губернатора Фердинанда? Рация на что?!
— Радиста… убили. Весь разъезд… убили.
— Кто?
— Уния, — парень перевёл дух, облизнул губы. — Армия Унии в полудне марша и идет сюда.
Шанти выругался. Ренетти присвистнул. Агнец сокрушенно вздохнул. Не прошло и пары минут, как день резко обернулся из просто говёного в крайне говёный.
— Проводите его, парни.
Наёмники увели хромающего разведчика, и Агнец опустился на корточки, принялся собирать рассыпанные в грязи монеты и карты. Когда маршал получит такие вести, день совершит еще одно фантастическое превращение и обратится из крайне говёного… в какой? Классификация Агнца для дней на мгновение дала сбой. Пожалуй, в катастрофически говёный.
Возможно, их ждет изнурительный марш в ночи. Неизвестно в какую сторону маршировать хуже: вперёд, на ублюдков Генерала Вьюги, или назад, по разорённым голодным землям. Или, возможно, их ждёт копание траншей по уши в грязи. Ни тот, ни другой вариант не грели сердце Агнца. Мысли о любом из них заставляли сержанта чувствовать себя старым и уставшим. Впрочем, он и правда был уже и старым, и уставшим. Постарел ещё в дни службы отцу Георга, а устал прямо сейчас.
Над лагерем запели трубы, подавая сигнал тревоги, подготовки к бою. Не к маршу. Агнец с кряхтением встал. Хотел было отряхнуться, но одёрнул себя — зачем? Всё равно теперь несколько часов кряду копаться в земле.
Антонио Маргаретти засыпал на ходу. Тяжёлые веки смыкались, на полминуты он погружался в сон, начинал клевать носом. Он видел небольшое отцовское поместье, родителей, сестёр, пастбища, голубое безоблачное небо. Потом его лицо достигало жесткой гривы коня, и он просыпался. Выпрямлялся в седле, морщась от резкой боли в затекшей спине и отбитой заднице. Оглядывался осоловелыми глазами вокруг, обнаруживая себя в плотной колонне таких же усталых рейтар, плетущихся в ночи, и вновь начинал клевать носом.
— Привал! — передаваемая по колонне команда вырвала Антонио из дрёмы. — Привал, служивые!
Над колонной пронёсся вздох облегчения. Солдат мешком вывалился из седла, чудом приземлившись на ноги, и повёл скакуна на обочину и дальше, следуя за широкой спиной сержанта Келера. Сотни холодных иголок впивались в затёкшие ноги, и неприятные ощущения немного взбодрили солдата.
Келер остановился, потоптался на месте, оценивая выбранный пятачок земли. Обернулся:
— Встаем здесь, братцы. С лошадками не филоним.
Филонить Маргаретти и не собирался. До желанного сна нужно было позаботиться о скакуне: почистить, проверить копыта, накормить. Кавалерист, не заботящийся о своём ближайшем друге, долго не протянет.