Хотя в свои тридцать, вступая на новую ступень истории под звучащие из телевизора мотивы песен Abba, единственное, что для меня имело значение – моя жена. Я помню те славные дни 90-х годов. Наверное, если меня спросить о моем самом любимом времени, это будет ни моя юность с кислотно-зеленым фургоном и грязными дредами, ни время, проведенное в окружении улыбавшегося Гилдартса Клайва, его дочери и группки пропахших дорожной пылью байкеров. Это будут именно 90-ые, когда меня повысили до лейтенанта, и я пачками ловил зажравшихся воров и сутенеров. Ох, сколько борделей да картелей я повидал за свою жизнь, но именно в 90-ые был их расцвет. Нью-Йорк всегда был центром сосредоточения преступной деятельности. И в 90-ые я был в самой гуще событий.
Но те дни запомнились мне не только этим. Я был счастлив. Я был счастлив, возвращаясь домой в объятья жены. Я помню ее образ с очками в тонкой оправе, окутанный мягким светом ночника. Она часами сидела за нашим стареньким компьютером, и рядом стояла кружка ароматного какао и тарелочка с овсяными печеньями. Тогда Люси дописывала свой первый роман, который вышел в свет в 1991 году. Я помню яблочный пирог и лучший кофе, приготовленный в турке, подаренной на свадьбу ее отцом. Я помню шумные вечера, когда к нам в гости приезжали Грей, Джубия и Гажил. В такие дни Люси звала Леви и Эрзу с Джераром, а я – Зерефа и Мавис, и мы садились прямо на полу в гостиной, расставляя принесенные ими закуски, фирменную запеченную в духовке курицу от Люси и открывали специально приготовленную на такие случаи бутылку вина. Мы делились новостями, рассказывали забавные истории, подпевали песням Kansas, AC/DC и Queen. Вспоминали молодость и задавались вопросом, как мы могли быть такими идиотами.
Я помню, как в один из таких вечеров Зереф встал на одно колено перед Мавис и попросил ее руки. Я помню, как ярко сияли ее глаза, и в тот момент я подумал, как мог я не замечать очевидного? Я помню тихое сквозь слезы «да», и я помню звон церковных колоколов, проникновенные свадебные клятвы и теплую руку Люси в моей руке.
Это были славные дни. С просмотром «Дня сурка» и «Чужого», с подаренной мне на день рождения шляпой Индианы Джонса и с пародиями Гажила на Терминатора. Я помню тихий певучий голос Люси, когда она вторила «Backstreat Boys», что-то писав на маленьком клочке бумаги (у нее было сотни и сотни заметок для книги). И в такие моменты я вспоминал далекие времена в Портленде и голос мамы, сливавшийся с голосом Мерлин Монро, когда она занималась шитьем.
Я помню 1993-ий год, улыбавшуюся акушерку и маленький сверток, который протянули мне тогда. Мы назвали нашего сына в честь отца Люси, который за год до его рождения покинул этот мир. Я не скажу, что было легко, но мы справлялись. Были и бессонные ночи с криками сына, было и бесконечное число подгузников, и десятки испорченных футболок. Но это было ничто по сравнению с переполнявшим нас родительским счастьем, когда Джудо сделал свои первые шаги и сказал свое первое слово («кушать»), когда он пошел в садик (в том же году родилась Лиззи) и в первый класс.
Джудо и Лиззи – наше сокровище. И я до сих пор не могу поверить, что парень, который когда-то жил в маленькой комнатушке в доме Гилдартса и не знал своего места в этом мире, смог вырастить таких потрясающих детей. И сидя в огромном зале Нью-Йоркского университета, когда Джудо получал диплом юриста, и впервые видя дочь на большом экране, я не мог сдержать слез. Мне не стыдно в этом признаться. И я чертовски горжусь вами, ребята. Я горжусь Джудо Драгнилом, который так потрясающе выступает в зале суда (я верю, парень, однажды, ты станешь верховным судьей штата Нью-Йорк!). Я горжусь Элизабет Драгнил, востребованной актрисой и просто моей маленькой малышкой. Я горжусь тем, что вы всегда поддерживаете друг друга, что вы нашли замечательных людей, с которыми идете по жизни. И я так чертовски счастлив, что дожил до этого времени и увидел своих внуков.
Но я буду всегда помнить те славные дни, когда вы были всего лишь нашими маленькими сокровищами с большими невинными глазами и крошечными ручками, тянущимися в мою сторону.
И я люблю вспоминать те далекие девяностые с тихим голосом Люси, подпевавшим Backstreet Boys, с нашими традиционными ужинами и раздававшимся громким смехом в маленькой квартирке на Манхэттене. Я люблю вспоминать те далекие девяностые со вкусом запеченной курицы, с билетами на «Парк Юрского Периода» и с пародиями Гажила на Терминатора. Я люблю вспоминать те далекие девяностые с двумя маленькими сокровищами, которые не хотели есть кашу и разбрасывали по комнате игрушки.
Эти были далекие девяностые.
Это были славные дни.
You are, my fire,
Ты моё пламя,
The one, desire,
Одно желанье.
Believe, when I say,
Поверь моим словам,
I want it that way
Я выбрал путь сам
«Счастье». Adele. Now And Then.
«Я удивлен, что вы остались со мной на этих потрепанных временем страницах и проделали такой большой путь с 1957-ого года. И, чтобы не наскучить вам окончательно, я медленно подхожу к концу моей ужасно банальной истории.
Как вы уже поняли, я был обычным человеком. Я не снимался в кино, не сжимал в руках микрофонную стойку и не был голосом поколения Х*, подобно Курту Кобейну. Мне не суждено было стать политиком, и я не способствовал развитию страны, не строил здания, не делал научных открытий. Я был обычным человеком, который пережил все тоже, что и среднестатистический человек моего времени.
И если задуматься… На дворе 2030-ый год. Я шагал в ногу с историей, видя ее развитие и скачки. Я жил, когда только появились мобильные телефоны, огромные агрегаты, которые невозможно было положить в карман, а сейчас к моей руке прикреплен тонкий браслет с голографическим экраном. Я был ребенком, когда люди стояли огромными очередями за черно-белыми телевизорами, а сейчас, в 2030-ом году, мы садимся с очками виртуальной реальности и сами оказываемся в фильмах, которые смотрим. Кто знает, возможно, когда я умру, человечество освоит космос, и к 2100-ому году на планете Земля уже и не останется людей. Но я и не хочу этого узнавать. Я прожил потрясающую жизнь с привкусом дорожной пыли и ароматом гардений, с теплой рукой любимой женщины в моей ладони и счастливыми улыбками детей.