- Та давайте дойдем уже…
- НАЧИНАЙ! – набросились на нее обе.
- Ну короче… Блин, лифт не работает. Давайте пешком… Так вот…
Заболтавшись, подруги не особо смотрели по сторонам. Да и объемные пакеты порядком закрывали обзор. Минако, к тому же, старалась еще и не потерять босоножку. Уже практически завершая рассказ и минуя третий этаж, Уса зачарованно выдохнула:
- Я так хочу к нему! Кажется, я ни с кем не испытывала такого… Видимо, Алмаз предназначен мне самой судьбой…
У Богини Любви прямо сердечки из глаз посыпались. Воительница Марса страстно сверкнула глазами, несвойственно эмоционально реагируя на такие речи. Усаги же будто летела вверх по ступеням, мало реагируя на внешние раздражители. Вся троица настолько была сейчас «не здесь», что никто из них не обратил внимания на одну, но очень важную деталь. Тот, о ком они говорили, стоял буквально в паре-тройке шагов от них, скрытый коридорными потемками. Габриэль как раз собирался прогуляться в ближайшем парке… Теперь же…
В подъездном коридоре стояло нечто, больше напоминающее соляной столб. Услышав голоса впереди и, безошибочно опознав в одном голос Крольчонка, практикант дернулся было навстречу, размышляя, не напроситься ли на чаепитие, как вдруг…
«Алмаз предназначен мне самой судьбой…»
Ноги приросли к полу. Сердце ухнуло куда-то вниз. В глазах помутилось.
«Что? Что она сказала? Кто это такой? И, почему тогда? Но, если так подумать, я сам поцеловал ее. Мало ли, кто где танцевал… А после – она тихо ушла, не сказав мне ни слова. С чего я решил, что… ПРИДУРОК! Значит, Крольчонок до безумия любит какого-то Алмаза… Не потому ли напилась она тогда, что у них вышла мелкая размолвка? Когда так сильны чувства, любое недопонимание расценивается как катастрофа вселенского масштаба. Так значит, я просто удачно попался под руку? Просто сработал как временный переключатель внимания? Ах, я идиот! Выставил себя полной скотиной и посмешищем. Целоваться полез… А эта малышка просто… Блин, как же больно! Именно этого я и боялся. Как удалось ей так проникнуть под мою броню? Какими колдовскими штучками получилось завладеть большей частью моих мыслей? Не могу… Нет, точно не смогу… Значит, нужно…»
Развернувшись, Габриэль вернулся в собственную квартиру. Двигался он словно сомнамбула. Сердце сдавливали тиски. Горло перехватывало спазмами от горечи. К черту глупые мечты! Нафиг вообще всякие там привязанности! В голове блондина уже формировался план. Резкий. Жесткий. И, как покажут последующие события, вполне себе вписывающийся в «новую» реальность.
В очередную среду Университет встретил Габриэля срочным вызовом «к начальству». Ничего хорошего это предвещать не могло, однако блондин и так находился сейчас в режиме «а мне практически все-равно». Решив, что зайдет к ректору ПОСЛЕ лекции, Гейб начал было излагать материал, как получил еще один настойчивый звонок о том, что зайти нужно ПРЯМО СЕЙЧАС. Пожав плечами и дав студентам «задание», блондин направился к кабинету ректора.
Массивный стол красного дерева «сверкал» аккуратно сложенной стопочкой бумаг в самом углу и одним-единственным конвертом, что одиноко лежал прямо посредине столешницы. Сухо поприветствовав практиканта, пожилой ректор кивнул в сторону конверта:
- Мистер Джонсон. Думаю, вы не откажетесь полюбопытствовать, что намедни подбросили под двери моего кабинета. Весьма любопытная информация, надо сказать.
Непонимающий Габриэль протянул руку и взял конверт. Открыл. Внутри лежали снимки. «Подождите, что? Но это же…» Хотя фотографии были и не самого четкого качества, да и освещение оставляло желать лучшего… На карточках четко «угадывался» сам Гэйб и… Усаги. В ту самую ночь. Белое платье. Распущенные волосы. Коридор. Танец. Дверь его квартиры…
Бросив обратно эту пакость, блондин сложил руки на груди и поджал губы. Мозг лихорадочно работал.
- Что ж, мистер Джонсон, вижу, вы узнали людей, которые там отображены. Мораль я читать вам не буду, это не моя забота. Скажу лишь, что на лекцию вы можете не возвращаться. Мисс Цукино вовлекать в этот «скандал» я не стану, однако… В ваших услугах мы более не нуждаемся. Все необходимые документы у секретаря. Всего доброго.
Не проронив ни звука и лишь чуть склонившись в прощальном поклоне, Габриэль покинул и этот кабинет и стены Университета.