У «хозяев» же постепенно отпадала необходимость в простом человеческом общении, отрафировалось чувство любви и сострадания к ближнему; взамен появилось чувство страха и ненависти к нему. Затем и сам «хозяин» постепенно начал превращаться в кошака, - отрастали острые клыки и усы, поведение и уровень интеллекта выравнивались.
Если же этого долго не происходило, человек делал пластическую операцию: кошачьи ушки, клыки, уменьшал нос, увеличивал и разрезал поперёк плоть под носом, нацеплял хвост. Потом организовал международное гуманитарное движение «Станем кошками!», прославился, заработал кучу денег. Роман сам по телевизору видел такого человека, бывшего.
Бегством от реальности в бомбоубежище и бункер псевдореальности стала и кулинария и всё её зримое и желчегонное воплощение, - от зажаренного целиком на вертеле бычка до чудесных блюд молекулярной кулинарии, впихнувшей кастрюлю борща в какую-то, красного цвета, желатиновую плёночку.
Десятки каналов на ТВ и видеоблогов в интернете разжигали у публики страсть чревоугодия, хотя физическим трудом занималась доля процента зрителей. Всё просто, догадался Роман: эти каналы были предназначены для реально голодных малоимущих. Вместо колбасы и осязаемого бифштекса клошару надо было подарить нечто большее банальной котлеты и более возвышенное, «духовное» – Мечту! И когда малоимущий неудачник поедал ежедневную жареную картошку или заваренный в кипятке «Роллтон», и, одновременно, смотрел приготовление каких-нибудь заячьих почек в вине, он, на это время, становился полноценным членом общества, разделял его ценности.
В тысячный раз, насильно притянутый к экрану, на котором красовались кулинары и явства, Роман испытывал одно, почти физическое, чувство: ему хотелось блевать какими-нибудь «золотистыми поджаристыми корочками».
«Если быть последовательным в этой логике абсурда, - думал торговый посредник, - то недалёк тот день, когда появиться особая отрасль приготовления уникальных деликатесных кушаний, а именно - кулинария блюд из кошачьего мяса. Из самой свежей кошатины от самой красивой пушистой милоты. Быстрей бы уж…».
И реальность постмодерна который раз шагала впереди самого смелого воображения и фантазии: на следующий день Роман смотрел ролик о кошачье-мясной кулинарии в загадочном и тёмном Китае с демонстрацией зажаренных тушек «котегов». «А вот в Европе, и в частности, в Швейцарии, - делился знаниями диктор, - особым спросом у гурманов пользуются кошки породы «кари» за нежный вкус их мяса, а также кошки чёрно-белых расцветок. Их доставляют из российских приютов для бездомных животных».
Глава 3. Сотрудники
Из-под подушки зазвучала мелодия будильника мобильного телефона, который раз напоминая Роману, что он не принадлежит себе, а, в первую очередь, является служителем ТПФ «Кентавр», и те сонные глубины, из которых вынырнуло его сознание, есть лишь необходимое условие отдыха, ясности и чёткости его разума и мышления, физических действий для обслуживания этой химеры лошади и человека.
Половина седьмого. В футболке и трусах Роман прошёл в спальню, где в своих кроватках после ночной кормёжки спали малыши. Ваня каким-то образом сумел ослабить тугие пелёнки и высвободить ручку, которая лежала над головой как-бы в приветствии зашедшему папе.
Рядом, на широкой кровати, среди подушек, полуприкрытая одеялом, вольготно раскинулась мать, жена и любимая женщина Лариса, - в ситцевой ночнушке с хаотично разбросанными по белому белью тёмными прядями и нитями длинных волос (Роман настойчиво убеждал и просил её не стричь волосы под современные «гавроши» и «каре»).
Вид сонного царства вызвал в созерцателе чувство нежности и умиления, как вызывает некое философское умиление от своей естественной обездвиженности любой, даже самый проблемный, родной спящий человек: «Отдыхает моё семейство», - подумал он, и почувствовал прилив энергии и энтузиазма для предстоящего рабочего дня, получив некий стимул от увиденного. Лариса приоткрыла глаза, посмотрела на мужа сквозь туман сна, прошептала: