Когда Меррит ушел, он повернулся к Толвину.
- Знаете, сэр, у нас есть кое-какие догадки насчет того, кому мы обязаны нашим спасением. Так что спасибо вам.
- Это я должен благодарить тебя, - ответил Толвин, - за то, что мне выпала такая честь - помочь тебе выбраться оттуда… И еще, Ясон, прими мою самую горячую благодарность за Кевина. Я видел твой предварительный отчет и приписку Думсдэя в нем относительно Кевина. Конечно, он не мог написать много в официальной бумаге, но остальное мне рассказали люди. Ты взял Кевина избалованным маменькиным сынком, а вернул его человеком, которым можно гордиться.
- Просто я сразу почувствовал, сэр, что если дать Кевину шанс, он в конце концов покажет себя.
Они пожали друг другу руки. Ясон подошел к своему "Феррету" и залез в кабину. Это было удивительно приятное чувство: снова сидеть в кабине истребителя за рычагами управления. Внутри пахло горелой электропроводкой, экран дисплея не работал. На мгновение в его памяти вспыхнул образ Дженис - сидящей в кабине точно такого же "Феррета" и летящей навстречу торпеде, чтобы спасти "Тараву" и встретить свою смерть. Усилием воли он отогнал это воспоминание.
Вырулив на взлетную полосу, он получил разрешение на вылет, прошел через шлюзовую камеру, включил ускорение и замер, наслаждаясь полетом. Уже через пять минут он оказался рядом со своим кораблем и, запросив разрешение на посадку, сделал круг над "Таравой". Ремонтный корабль все еще находился рядом, сплетение змееподобных канатов и шлангов, точно пуповина, тянулось от одного корабля к другому. От носа до кормы на "Тараве" не было живого места, в корпусе зияли пробоины, краска вздулась пузырями, оборудование, обеспечивающее связь и наблюдение, было разбито.
Но Ясон увидел также кое-что, переполнившее его гордостью. На левом борту корабля кто-то из членов экипажа восстановил свежей краской название "Тарава", а ниже были нарисованы традиционные символы - скрещенные мечи и череп килратха - и золотыми буквами выведены гордые, слова: ПЕРВЫЕ У КИЛРАХА.
Развернувшись, Ясон пошел на снижение, промчался через шлюзовую камеру и затормозил. Распахнув фонарь кабины, он увидел Спаркс, которая приветствовала его, из-под ее комбинезона виднелись бинты.
- Как твоя рана, Спаркс?
- Еще немного болит, сэр. Спасибо за внимание.
- Я беспокоился о тебе, когда узнал, что тебя здорово шарахнуло.
- Вы беспокоились обо мне?
- Конечно.
Ее лицо: осветилось сияющей улыбкой.
- Спаркс, как ты отнесешься к тому,. чтобы получить звание лейтенанта и взять под свою команду всю палубную обслугу?
- Стать офицером? Вот уж не думала, что когда-нибудь доживу до этого дня. Спасибо.
- Ты заслужила это. Если бы не ты, многие истребители не были бы так быстро отремонтированы и не смогли бы тут же вернуться в строй. Большая часть благодарностей, которые мы получили, принадлежит тебе.
Она снова лучезарно улыбнулась и начала спускаться по трапу. Ясон последовал за ней. Оказавшись на палубе, он отсалютовал дальней переборке, изрешеченной выстрелами, над которой был прибит кусок нержавеющей стали, оторванный от разбитого истребителя, с нарисованным на нем знаменем.
- Командир корабля прибыл на борт. Перед Ясоном возник дежурный офицер и отсалютовал ему.
- Разрешите подняться на борт, сэр, - сказал Ясон.
- С удовольствием разрешаю, сэр. - И офицер снова отдал ему честь.
Думсдэй стоял на лестнице, ведущей на временный капитанский мостик, наблюдая за установкой нового листа плексигласа вместо разбитого во время последнего сражения.
- Ну, как там старик?
- Похоже, они с Бэнбриджем все уладили. Черт возьми, не могут же они расстрелять героя? Как бы то ни было, я успел и за тебя замолвить словечко.
- Ну, и что теперь? - с кислой миной спросил Думсдэй.
- Будешь командовать всем крылом истребителей на корабле и получишь награду.
- Ну, спасибо. Еще тридцать сопляков надо будет обучить, и каждый из них может угробить меня.
- Уж это точно.
- Надеюсь, им это не удастся; тебе же не удалось, а?
Ясон засмеялся и зашагал по полетной палубе.
- Раундтоп! Одинокий Волк!
Они стояли, наклонившись над раскрытой орудийной панелью "Рапиры", их лица были перепачканы смазкой. Подойдя к Ясону, они пожали ему руку.
- Как дела в верхах, сэр? - спросил Раундтоп.
- Я остаюсь на "Тараве". Мне обещали, что никаких разговоров об ее списании больше не будет. Ее отремонтируют как следует, начинят новым оборудованием и вернут в строй.
- Отлично, сэр. Рад за нашу старушку.
- Чемберлен, я хочу, чтобы ты возглавил эскадрилью "Ферретов".
Чемберлен расплылся в улыбке:
- Благодарю вас, сэр.
- Кевин, у меня к тебе есть разговор. Бок о бок они пошли по палубе.
- Пока я ждал встречи со стариком, ко мне подошел один из его штабных офицеров. У адмирала есть для тебя предложение, я обещал передать тебе его.
- Что это, сэр?
- Бэнбридж хочет, чтобы ты стал у него адъютантом. Это очень завидная должность, Кевин. Если ты будешь служить у Бэнбриджа и делать свое дело хорошо, ты далеко пойдешь. И то, что ты был боевым офицером и заработал серебряную звезду на свои золотые "крылышки", а я тебя к ней представил, тоже будет нелишне. В штабах не так уж часто оказываются люди с таким послужным списком, поэтому их там особенно ценят. Ты быстро продвинешься, я не сомневаюсь, Кевин. Черт, может, лет через пять ты даже станешь моим начальником.
- Спасибо, сэр, - хмуро ответил Кевин.
- Ты что, недоволен?
- Честно, сэр?
- Конечно. Ну, смелее!
- Пошли они знаете куда со своим предложением! Такая работа не по мне. Я лучше останусь тут с вами и остальными ребятами и буду летать.
Ясон усмехнулся:
- В таком случае, как ты отнесешься к тому, чтобы возглавить эскадрилью?
- Здесь, сэр?
- Конечно, здесь. Я отдал бы тебе "Рапиры".
- Здорово, сэр! Вот это мне нравится. Ясон с улыбкой похлопал его по плечу:
- Ладно, у нас еще будет время обсудить все это.
Кевин расплылся в улыбке и помчался обратно к Чемберлену. Он что-то сказал ему, и они рассмеялись, хлопая друг друга по спинам.
Ясон пошел к себе. Проходя коридором, ведущим на корму, он ненадолго задержался у доски почета.
Двести восемьдесят три имени было на ней. Многих из них он даже не успел узнать, лица и имена лишь смутно помнил, но зато все, что тогда происходило, он видел будто воочию. Он не помнил, как звали молодую симпатичную женщину-связистку и другую, повариху, которые вытаскивали раненых из дымящегося отсека и погибли, оказавшись в результате очередного выстрела выброшенными в вакуум; не помнил он имени и того мужчины из палубной обслуги, который, бросившись в ревущее пламя, закрыл своим телом поврежденный осколками трубопровод с горючим и сгорел заживо, спасая корабль. Так много имен появилось на этой доске за какие-то несколько недель…
Ясон пошел дальше по черному от пожара коридору, который уже начали приводить в порядок, стараясь лавировать между работающими, чтобы не испачкать чужую форму, в которую был одет.
Около своей каюты он замедлил шаги. Осталось всего четырнадцать человек, и лишь четырнадцать кают были сейчас заняты! Остальные пустовали, в каждой лежали приготовленные к отправке домой личные вещи того, кто жил в ней.
Войдя к себе, он закрыл дверь. На мгновение все поплыло у него перед глазами, смертельная усталость наконец одолела его, и, не раздеваясь, он рухнул на койку. От наволочки еще шел слабый аромат духов, и от мгновенно вспыхнувших воспоминаний на глазах у него выступили слезы.
- Будь проклята эта война, - прошептал он.
Уже в полусне он всего раз произнес заветное имя, и потом, с мыслью о ней, капитан первого ранга Ясон Бондаревский, по прозвищу Медведь, медленно погрузился в глубокий сон без сновидений. Завтра, когда он проснется, его ждет мирный день, но война еще не окончена. Ему предстояло вернуться в бой, и он был готов к этому.