Огненный лемех пронзил левый бок и часть плеча килрача, отшвыривая его на стену. С грохотом на пол посыпались украшавшие интерьер картины, так и не издавший ни одного звука килрач грузно повалился на них сверху; в втором дверном проеме появилось два десантника, примчавшихся на звук стрельбы.
"Дармоеды!" - хотел выругаться Арбитман, но боль в груди после падения не дала ему произнести ни слова; сердито покосившись на растерянно топчущихся над телом капрала десантников, полковник похромал к килрачу. И тут его ждало сразу два сюрприза: во-первых, килрач каким-то образом был еще жив, хоть полученные им ранения процентов на сто пятьдесят относились к категории "несовместимых с жизнью". А вторым сюрпризом был черный шар гравигранаты в уцелевшей руке "кота", той самой гравигранаты, которая хранилась в его личном кабинете!
Окруженные обожженной шерстью, залитые кровью губы килрача разомкнулись, и до прикованного ужасом к месту полковника донеслись прерывистые, тихие слова на вполне правильном лингвосе:
– Зря вы взяли наших детей! - и пальцы килрача дрогнули, освобождая предохранительный тумблер гранаты; мерцавший над ним красный огонек мигнул в последний раз, меняя цвет на ярко-зеленый. - Зря…
– Ты-ы СУКА!.. - только и успел выдохнуть в глаза умирающего полковник, под нарастающий писк взрывателя и стремительно тяжелеющее тело. А затем в радиусе сорока метров секунды выплеснувшийся из гравигранаты шквал энергии на целую секунду создал гравитационное поле в сто сорок пять раз превысившее нормальное тяготение Аполлона-2…
Впрочем, смерть полковника Давида Арбитмана, начальника концентрационных лагерей для военнопленных на второй планете системы Аполлон в секторе Ригель была мгновенной и почти безболезненной - гравиграната лишь убивала, а не воздавала за чьи-то грехи.
20. 11:32 - 12:45
Буря нарастала и словно ее отражение на земле кровавая мясорубка набирала все новых сил.
Сто сорок килрачей ворвались в транспортный узел у подножья одного из холмов: там несколько сотен шахтеров пытались организовать нечто вроде укрепленного пункта. Вооруженные камнями и палками килрачи, как стая демонов, набросились на них, наплевав на почти восьмикратное численное преимущество, и на следующие десять-пятнадцать минут весь вокзал превратился в арену бессмысленной, ужасающей бойни. Доведенные до безумия килрачи гибли один за другим, но перед этим успевали отправить на тот свет по пять-шесть человек; некоторые голыми руками рвали человеческие тела на части, в боевом безумии мощными ударами ломали шейные позвонки. Будь у людей оружие по-мощнее, нежели кирки, топоры и кухонные ножи, возможно, им и удалось бы отстоять вокзал, а так к исходу двадцатой минуты внутри здания осталось несколько сотен трупов или покалеченных людей и килрачей; оставшиеся семь "котов" лишь мельком оглядели все вокруг и пошли дальше.
Тринадцать килрачей с трофейными вейерами и мобильной ракетной установкой больше тридцати минут прицельным огнем блокировали широкую дорогу из города, пока их сородичи взламывали оборону из трех дотов и легковооруженной бригады пехоты сотней метров севернее. В конце концов, командующий отрядом, что прорывался на подмогу своим, приказал двум имеющимся в наличии танкам двигаться на засевших в засаде, а остальным - продолжать движение к месту боя. До холмика добрался только один танк: во второй угодило сразу три ракеты, и последняя пробила покореженную броню над энергоблоком. Чудовищная вспышка взрыва осветила и расправу, учиненную первым танком над килрачами, и безнадежно опаздывающие человеческие отряды: этих самых тридцати минут более чем хватило, чтобы завалить своим трупами подходы к дотам, но зайти в "мертвую зону". Не больше пары десятков смогли проникнуть внутрь укреплений, и тогда тяжелые орудия приближающихся людей выплюнули косматые шары сконцентрированной плазмы. Словно расплатанные головы шары описали изящные дуги и рухнули на созданные самими людьми огневые точки, затопив на десятки квадратных метров вокруг все ослепительным огнем, в котором плавилась даже многометровой толщины наружная броня дотов.