— Хорошо, что я её взял.
Вернувшись домой, Е отыскал на крышке шкафа запылившийся ноутбук и приступил к изучению материалов. Он не надеялся на лёгкое дело, но обрадовался когда узнал, что цель хотя бы не имеет никакого отношения к властям.
На флэшке помимо имени были бесполезные планы зданий, расписания, адреса, телефоны и даже подробная биография цели.
Пару раз телефон пробуждался от звонков «опера-впопера». Е не обращал внимания. Но к двум часам ночи заметил, что среди пропущенных появился и номер генерала.
Подумав минут, Е перезвонил.
— Товарищ генерал, не заметил ваших звонков.
— Тебе Леднёв сегодня звонил весь день. Почему не отвечал? — спросил грубый голос.
— Не хотел. Вы же сами говорили. Указания полковника на моё усмотрение, а ваши — беспрекословны.
— Я помню, — перебил генерал. — Поэтому звоню лично. Завтра съезди к Леднёву и выслушай его.
Е ненавидел казённые заведения: блёклые коридоры полицейских участков, школ, поликлиник, военных штабов, тюрем, администраций. В России не хватало эстетики, и создавать её было некому. Никто не хотел наводить порядок. Ни во всей стране, ни хотя бы на работе. Все порывы к упорядочиванию хаоса обрывались за порогом дома.
Местный РОВД встретил Е запахом сырости. В тесном холле его узнали сразу. Тучный дежурный молча нажал на кнопку, и турникет замигал зелёным, приглашая войти в чертоги правосудия и беспредела.
Е проследовал по ненавистному синему коридору и постучал в кабинет Леднёва. Дверь оказалась заперта. Е бросил презрительный взгляд на позолоченную табличку. Ему хотелось выцарапать на ней что-нибудь матерное.
— Полковник Леднёв в комнате допроса, — подсказал молодой опер, который увидел Е через приоткрытую дверь соседнего кабинета.
Комната допроса была не заперта. В тусклом свете Е разглядел привычную картину. На одном стуле сидел молодой человек: руки за спиной закованы в наручники, на лице дерзость вперемешку со страхом. На другом стуле спинкой вперёд сидел незнакомый мордоворот и молча по хищному смотрел на паренька. На полу неподалёку пестрела подсохшая лужица крови: её, как это принято для устрашения, не убрали после предыдущего фигуранта. У стены курил Леднёв и внимательно наблюдал за допросом.
— Е? Ну надо же. Какие люди, — с недовольством сказал полковник, затушил окурок о стену, бросил его на пол и подошёл ближе. — Что, генерал таки дозвонился?
— Дозвонился.
— Всё такой же дерзкий, — полковник недовольно цокнул языком и покачал головой.
— А ты всё такой же спокойный, когда я рядом.
Внезапно раздался громкий щелчок: это мордоворот со всей силы влепил студенту пощёчину, тот заскулил и опустил голову.
— Это кто? — полюбопытствовал Е.
— А, — полковник махнул рукой. — Студентик, который решил, что на своей странице можно писать всё, что вздумается.
— Я про того здоровяка. Раньше не видел его в участке.
— А тебе какое дело? — ухмыльнулся Леднёв. — Ты внештатный сотрудник, не более. И то, как я подозреваю, отрабатываешь свои косяки забесплатно. Так ведь? А-а. Ну конечно, ты не скажешь.
— А ты не перестанешь спрашивать.
— Вот и этот сопляк не хочет признаваться в других своих грешках, поэтому пришлось подключить коллегу, специалиста по особо умным экстремистам. Подозреваемый упрямый, молчит, видимо, конституцию читал слишком часто.
Е снова вспомнил ещё одного похожего специалиста по кличке Крюк. Другая плоскость, а методы те же.
Раздался второй щелчок. После очередной пачки законов руки силовикам развязали окончательно. Мордоворот не жалел сил и не боялся оставить следы. После пощёчины он пробасил:
— Ну что, вспомнил, как ты кассу грабил или нет?
— А почему он про кассу спрашивает? Ты вроде про страницу говорил.
— Да какая разница? — Леднёв криво улыбнулся.
— А ты сам уже не справляешься, да?
— Я пока до битья женщин и детей не опустился, — Леднёв поморщился. — К чему вопросы? Что-то не нравится? Может быть, против системы захотел пойти?
— Иди на хер.
Они прошли обратно по коридору. Леднёв хлопнул Е по плечу и пропустил в кабинет.
— Вот это я понимаю, послал меня на хер. Узнаю тебя. А то я подумал, что это с тобой не так? Неужто совесть проснулась или память отшибло? Забыл, чем ты занимаешься? Я напомню. Самой грязной работой, за которую опера не берутся, потому что боятся запачкать руки. Ты грёбаный киллер на службе у государства.
— Давай погромче, чтобы весь отдел услышал.
— Да все и так знают.
Леднёв уселся в обитое кожей кресло. Этот кабинет Е ненавидел больше, чем казённые коридоры. Здесь всегда витал навязчивый запах освежителя с ароматом лимона. Позади рабочего места полковника зачем-то воткнули пожухлый флаг. На стене висели портреты начальства и верховного главнокомандующего. На высоком пристенном шкафу под самым потолком стыдливо пылился бюст Ленина.