Эта мысль немного отрезвила ее; вернувшись в действительность, Герда поняла, что Альмейда уже почти орет:
- Да какого черта у тебя там происходит?!
- Все в порядке, - повторила Герда, прежде чем повесить трубку. - До встречи… завтра.
И тяжело прислонилась к стене, чувствуя, как подгибаются ноги. В голове беспорядочно, как птицы в клетке, метались мысли, одна причудливее другой, и самая пугающая из них была - вернуться и постараться сделать хоть что-нибудь. Может, еще не поздно? Может, будет возможность…
“Нет, - оборвала себя Герда в тщетной попытке отсечь от себя эти самоубийственные идеи; но сколько она ни возводила невидимых преград в своем сознании, они все равно просачивались сквозь них и паутиной обвивали все ее существо. - Нет, даже думать не надо, как ты себе это представляешь, это не твой город, и ты тут одна…”
Обманывать себя у Вальдес всегда получалось плохо. Вот и сейчас она поняла сразу, почему последняя мысль показалась ей непохожей на все остальные.
Она была лживой.
- Да твою ж мать, - обреченно ругнулась Герда, выпрямляясь и высовывая голову в коридор, чтобы найти взглядом бармена. - Эй, мистер! Сколько будет стоить звонок в Канзас-сити?
========== Глава 12 ==========
Перевалило за полночь; из маленького бара, чьи окна выходили на ярко освещенную набережную Миссисипи, разошлись все посетители, оставив за одним из столиков только Герду и Руперта. Стихла и музыка, опустело небольшое возвышение в конце зала, игравшее роль сцены - теперь там остался только один из музыкантов, который продолжал сонно перебирать гитарные струны, но уже ничего не пел. Лампочки над барной стойкой гасли одна за другой.
- Я знал, что вы позвоните, - сказал Руперт, перемешивая в стакане остатки колы. Он не поднимал глаз, вообще не смотрел на Герду с того момента, как она выцепила его из толпы людей, прилетевших рейсом из Канзас-сити. Наверное, ему было стыдно, но она не очень хорошо понимала, за что.
- Мне сначала позвонила бабушка, - продолжил он, проводя ладонью вдоль узкой трещины, пересекавшей потертую столешницу. - Она сказала, что мистера Кальдмеера взяли, а вы… вы сбежали.
- Я не сбежала, - утомленно уточнила Герда. - Он меня отпустил.
- Я так и подумал.
Установилось молчание. Вальдес покатала по столу свой опорожненный стакан, чтобы создать хоть какой-то шум - сейчас тишина казалась ей еще более невыносимой, чем обычно.
- Он жив, - внезапно сказал Руперт.
Стакан замер у самого края стола. Герда сделала короткий свистящий вдох; ее тело, размякшее от нахлынувшей усталости, вновь обратилось в напряженную, туго натянутую струну, и в первую секунду это ощущение стало для нее почти болезненным.
- Откуда ты знаешь?
- Бабушка сказала, - отозвался Руперт и вдруг непонятно с чего начал оправдываться. - Я никогда не хотел в это все впутываться, но она настаивала…
- Это ты будешь объяснять копам, парень, - оборвала его Вальдес. - Где его держат? Ты знаешь?
- Нет, но… могу себе представить. У них, - все-таки “у них”, а не “у нас”, парень явно успел расставить приоритеты, пока летел в Миннеаполис, - есть клуб “Северная звезда” на том берегу. Сегодня там будет какое-то сборище, приедут важные люди… я думаю, они хотели бы задать некоторые вопросы мистеру Кальдмееру.
- Я думаю, они хотели бы выманить меня на него, - сказала Герда, начиная понемногу кое-что понимать. - И я, если честно, собираюсь не обманывать их ожиданий.
Руперту не надо было объяснять, что она имеет в виду; скорее всего, он так и думал, что она решится на что-нибудь в этом духе. Он допил свою колу и посмотрел на Герду; в прокуренном сумраке бара его глаза сверкали не хуже фонарей на том берегу.
- Я пойду с вами.
И это тоже было ожидаемо. Вразумлять глупых мальчишек Герда не любила и не умела - да и какой в этом был резон? Если парню хочется умереть во цвете лет, можно только им восхититься - многие другие на его месте уже садились бы в самолет до Венесуэлы или, по крайней мере, тряслись под одеялом дома, боясь высунуть нос на улицу. Но один вопрос, давно уже крутящийся у Герды в голове, стоил того, чтобы быть заданным:
- Почему ты так за него впрягаешься? И тогда, на дороге, и сейчас… ты его знаешь немногим дольше меня. Тоже воспылал безумной страстью?
Она ухмыльнулась, глядя на то, как лицо Руперта заливает краска. Он даже, кажется, чуть со стула не свалился от избытка чувств.
- Дело не в этом! - заявил он возмущенно, когда возможность говорить вернулась к нему. - Просто я у мистера Кальдмеера в долгу.
- В каком смысле? - не поняла Герда. - Когда это ты умудрился?
Руперт коротко поморщился - воспоминания явно были не из тех, которые нравится ворошить лишний раз. Но отмалчиваться или увиливать он тоже не стал.
- Вы же знаете, кто он такой, - приглушенно сказал он, чуть наклоняясь вперед, точно рассказывал секрет; Герда тоже подвинулась ближе, чтобы ни слова не упускать. - Не думали, почему он дал себя подстрелить?
Последние слова он произнес с едкой усмешкой, которая в его голосе казалась чужой, но объяснила Герде едва ли не все. На самом деле, от Кальдмеера стоило ожидать чего-то подобного.
- Мы остановились на заправке, и на нас напали четверо, - объяснил Руперт, хотя Вальдес и так-то, в общем, было все ясно. - Мистер Кальдмеер, я думаю, перестрелял бы их всех и не чихнул… если бы был один.
…- Эй, ты!
Очень сложно думать связно, когда тебя держат так крепко, что начинаешь слышать треск собственных костей, а к виску прижимают противно нагревшееся дуло. Руперта схватили, когда он метнулся к машине, помня, что там оставалось еще какое-то оружие - схватили глупо, как ребенка, и теперь ему оставалось только слабо дергаться и часто, шумно дышать, лихорадочно наблюдая за тем, как шевелится что-то за прилавком, где спрятался от выстрелов его молчаливый спутник. Одному из тех, кто напал на них, мистер Кальдмеер прострелил брюхо, и теперь тот валялся на полу, с монотонным воем зажимая руками рану - ему это не помогало, кровь сочилась между пальцев, и красная лужа, чем-то похожая на паука, расползалась под ним все шире и шире. Остальные трое, увы, были настороже, и один из них держал Руперта.
- Бросай пушку! - рявкнул он. - Или я пацану мозги вышибу!
Глупо, как же глупо. “Настоящий профессионал”, - говорила бабушка во время их последнего с Рупертом телефонного разговора, а она помнит еще времена сухого закона, она не стала бы бросаться такими словами. Он никогда не позволит чему бы то ни было помешать ему выполнить задание, и если это плохо кончится для одного отдельно взятого студента - ну что ж, тот сам виноват. Руперт прекрасно знал все это, знал и то, что не будет просить и умолять, но ему до дрожи не хотелось верить, что для него все закончится именно так.
- Бросай пушку, кому говорю!
За прилавком было тихо, и Руперт чуть не рассмеялся. Идиоты, не знают, с кем им пришлось столкнуться. Они ведь даже не напарники - у Кальдмеера, если верить бабушке, напарников вовсе никогда не было. Да и ради них он не стал бы изменять себе.
- Считаю до трех! Один…
Ужас перед неизбежным становился все сильнее, сколько бы Руперт не пытался его сдержать, и он до крови прикусил щеку, чтобы не начать позорно орать. Он снова рванулся - не думая, что сможет освободиться, просто надеясь на то, что его наконец прикончат и перестанут мучить ожиданием, - но выстрела не последовало. Последовал тяжелый стук, как будто на пол упало что-то металлическое - опустив взгляд, Руперт увидел, что между ним и прилавком теперь лежит пистолет.
Не может быть.
Поднимаясь из-за прилавка, Кальдмеер имел вид равнодушный и почти светский, точно ему не грозила опасность, точно не он был только что вынужден бросить оружие из-за…
- Вам не нужно обвинение в двойном убийстве, - сказал он, обводя нападавших холодным взглядом; на Руперта он не взглянул, и это было хорошо, ибо в таком случае тот умер бы от стыда. - Забирайте машину. И разойдемся на этом.