Проскользнув за ним, я осторожно выглянула на платформу. Сверху спустились еще пару человек, которые закрыли меня собой. А Стивен уже входил в поезд. Я сорвалась с места. Каким-то чудом успела приложить билет к автомату и впрыгнуть в ближайший вагон. Мне повезло, что меня заслонил собою массивный мужчина. Поезд был длинный, как змея, и мы находились внутри, будто в его чреве. Он тронулся и полетел, опускаясь и поднимаясь по тоннельным путям, иногда поворачивая и скрывая от меня Стивена, стоявшего в нескольких метрах. Он был взвинчен и полностью погружен в свои мысли, не прерываясь, с кем-то переписывался по телефону и нервно стучал ногой. Входящие на станциях попрошайки, от которых разило немытым телом и гниением из-за наркотиков, не вызывали у Стивена интереса, он их не замечал, был весь в телефоне. Внезапно он встрепенулся, сообразил, что за станция, и пошел к выходу. Я напряглась, чуть отодвинулась за мужчину. И снова фортуна была на моей стороне: толпа скрыла меня, когда двери открылись. Дальше всё было просто. В потоке людей я шла за Стивеном, который целеустремленно шагал куда-то. На выходе к нему присоединился еще один мужчина. Крепкое рукопожатие, кинутые пару фраз, и они вместе, почти синхронно, двинулись вдоль улицы. Я была разочарована: похоже, это очередная деловая встреча, или они шли выпить. Я следовала за ними, уже не стараясь прятаться. Но Стивен с приятелем подошли к красной двери за книжным магазином и вошли в подъезд. Я нерешительно остановилась: и что мне делать? Какая-то глупая напрасная слежка. Чего я добилась? Хотя Стивен же сказал, что пойдет домой. Но дом ли это Стивена? Может, передумал в процессе переписки? Скорее всего, он общался с этим парнем. Может, это дом приятеля? Я разочаровано выдохнула. Плечи опустились под тяжестью бессмысленности своего решения. Я медленно стала разворачиваться, чтобы идти обратно, как тут какой-то пешеход схватил меня за руку. Это был мужчина в черной куртке и с большими серыми глазами.
― Помогите! Моя жена! Она в машине, ей плохо!
Он сдернул меня с тротуара к машине. Дверь была приоткрыта. Я хотела возразить, но незнакомец грубо пихнул меня, зажав между автомобилем и собой. «Черный «Фольксваген», ― мелькнуло в голове, но, не успев осознать эту мысль, я оказалась лицом к лицу с женщиной в странном наморднике, сидящей на заднем сидении. Она повернулась ко мне, подняла руку и, только когда в лицо брызнула струя, я поняла, что на ней была респираторная маска.
«Очнись. Очнись!» ― твердила я себе. Бомбежка закончена. Я помню, как меня прибило к земле взрывной волной, пронёсшейся над моим хилым телом, как полетели камни, как оглохла, как упала на ступенях бомбоубежища. Солдат даже не стал разбираться, кто я. Он, схватив меня за шкирку, рывком втащил внутрь. А дальше... А дальше не помню. Кажется, потеряла сознание. Этим солдатом оказался Терри. Так мы с ним познакомились. Во второй раз. Смешно! Во дворце Апостола я видела его несколько раз. Нас, кажется, даже представляли на одном балу. Мы были не заинтересованы в отношениях, да и вообще, в любви! Зачем? Когда жизнь готовит более сложные интересные приключения, когда мир наполнен только жаждой познания нового и любовью к себе. А теперь, когда даже многовековые здания рушатся под ноги, ты понимаешь, что у тебя ничего нет: ни будущего, ни дома, ни семьи. Но тебе нужно хоть что-то! И тогда Любовь выходит на первое место. Что это? Иллюзия бессмертия? Обман мозга и первобытные инстинкты? Желание, чтобы тебя любили, как ты бы хотел любить себя? Не знаю. Но тогда я влюбилась, когда открыла глаза и увидела запачканное в крови и саже лицо Терренса. Без памяти. Наотмашь. Как взрыв ломает мрамор.
…
«Очнись!»
Чернота стала обретать контуры. Тело ныло от онемения в боку: отлежала. Я попыталась пошевелиться, но не смогла, сильная боль пронзило плечо. Дернувшись, поняла, что связана. Легкое шуршание от каждого движения ― это я плотно обмотана строительным скотчем: запястья, плечи и ноги почти целиком. Я стала крутиться, как личинка, пытаясь рассмотреть себя и помещение. Куцый свет справа из небольшого окошка с закрашенным стеклом, чтобы никто не мог заглянуть сюда. Тихо. С улицы не слышно ни проезжающих машин, ни лая собак — ничего.
Пол бетонный, холодный. Пахло сыростью и плесенью. Паника дурнотой подкатывала к горлу. Первым порывом было заорать во всю мочь, но разум отчетливо говорил, что делать этого не стоит. Закрыв глаза, я считала вдохи и выдохи, слушая, как сердце пришло в спокойный ритм. Я мысленно стала вести с собой диалог.