Я сидела, раскрыв рот. Мозг закипал, я была сбита с толку. Стивен встал, погладил меня по голове, почти как делал это в прошлой жизни, чмокнул в макушку и направился к двери. Что это? Меня бросили? Меня предали? Я ощущала, что меня кинули, как собаку. Злость закралась в тело и меня начало тряси.
― Как я тебя назвала? ― обернулась я. ― Ты помнишь? Ты помнишь, как я тебя тогда назвала?
Стивен обескураженно обернулся, а затем натянуто улыбнулся и вышел со словами: «Это уже неважно. Просто было и все».
Снег шел третьи сутки. Снова пришли холодные ветра, резко похолодало. Зима шла. Пережить бы ее. Винтовка на моих коленях пугала, но я должна научиться с ней обращаться.
Как и с другими вещами в рюкзаке. Первая неделя в разведбатальоне Нимф. Раньше я умела лишь присматривать за выпускницами семинарии, была в числе сопровождающих, оказывала первую медпомощь. Я прятала девочек в бомбоубежищах, следила за ними. Переправляла к родителям на окраины страны, подальше от военных действий. Но дети закончились. Мои подопечные были в безопасности. Некоторые были ранены за это время, но все живы. Я писала матери домой, что со мной в порядке, но эвакуация затягивается из-за боев на дорогах. Но в последнем письме я не стала писать, что меня завербовали в разведчицы.
Тяжко. Страшно. Терри был рядом и подбадривал меня.
― Вставляешь магазин, затвор, прицел. Жмешь на курок плавно. Потом будешь быстрее реагировать.
Выстрел отдается в плечо. Болезненно.
― Прицел снимается. Карабин мягкий, отдача слабая. Тебе повезло с оружием. Новое!
Я попадаю в цель. Радуюсь. Но Терри одним движением со щелчками снимает прицел. А дальше моя меткость падает.
Над нами движутся облака: большие, пухлые, идеально белые ― отражение снега на земле.
― Здесь, на рукоятке затвора, есть выступ, чтобы держать его открытым.
Десять патронов. Перезарядка. Холод давно пробрался под одежду. Я плохо чувствую пальцы, не хватает уже сил заряжать и менять карабин. Так сильно хочется в туалет, что ноют мышцы мочевого пузыря. Со мной рядом никого.
Справа у дороги щетинка кустов. До них быстрее, чем до лагеря. Решение принято: став невидимой, бреду туда. Быстро снимаю штаны и писаю, беззвучно чертыхаясь, что мужикам проще анатомически. Закончив, замечаю Терренса. Он вышел на поляну и начал оглядываться в поиске меня. Затем взял мою винтовку и понес к лагерю.
Выйдя из кустов, я побежала за ним, застегиваясь на ходу.
― Эй! Отдай винтовку. ― Шумно дышу, пар клубами вырывается из моего рта.
― Ты где была?
― В туалет ходила.
― Наказана! Останешься без ужина.
Желудок испуганно заурчал. Я есть хочу, как волк! Я же только и мечтала о тепле и еде.
― За то, что в туалет сходила?
― За то, что ты оставила винтовку.
Я выдохнула. Клуб пара взмыл между нами
Звезды этой ночью не радовали. Я куталась в огромного размера куртку, под которой еще намотала на себя целый плед. На ногах было трое штанов. Я ощущала себя луковицей. Некрасивой и неуклюжей. Но зато в тепле. На голову намотан бафф и тюрбан из шерсти.
Я была чертовски голодной. Желудок уже не болел. Меня поставили на северо-западный пост в дополнение к охранникам. Но это так, чистой воды наказание за оплошность: винтовку же мне не дали. Дали одежду, небольшую грелку, воду, которая замерзла, да и пить на холоде не хотелось. В четыре утра меня отпустят. Сначала были шаги, затем донеслось:
― Спишь?
Голубые глаза в темноте смотрелись черными. Но я знала их цвет.
Я отшутилась. Терри сел рядом со мной и смотрел на ночное небо. Мы болтали о чем-то, прижавшись друг к другу. Так близко, что я ощущала его запах. А затем Терренс приблизился к моей замершей щеке и, еле касаясь губами, стал целовать. Сердце бешено стучало, я дрожала, но не от холода. В эти секунды я стала самой жаждущей, самой горячей точкой Вселенной. Я была голодна. Но еда не насытила бы меня.