Мы целовались, вцепившись друг в друга, перекатываясь по снегу, утопая друг в друге.
Оторвавшись, переводили дыхание и беззвучно хохотали от счастья.
― Очень красивая… ― шептал он, любуясь. ― Очень… Милая! Очень хорошая!
― Нравлюсь?
― Очень!
― Кстати, вот и четыре часа, ― неожиданно сказал он, рывком поднимая меня и прижимая к себе.
― Проводишь до ночлежки? ― наглею я.
― Прости, но нет. А то еще подумают, что у нас отношения.
Я замерла на вдохе. Его слова сделали мне больно. То есть он хочет сказать, что целовались просто так? Для развлечения? Значит, он ко мне не серьезно относится?
В эту секунду я рада, что у меня нет винтовки, но пощечина звонко звучит в воздухе и отдается покалыванием на кончиках пальцах.
― Сволочь! Какая же ты сволочь!
Солдат
― Где мы?
― Беларусь.
После вертолета уши заложены и трясет. Меня почти волоком, будто арестантку, ведут к машине. Словно стая птиц, мы рассаживаемся по машинам и двигаемся.
― Раз, два… Три, четыре… ― cчитаю неслышно.
― Семь, ― отвечает Джек.
― А в какой машине Терри? ― спрашиваю, чтобы позлить его.
Мне нравится это делать. Любимая игра ― мстительно изводить Джека ревностью.
― С Фоксом в последней. ― И его лицо становится каменным. Он тратит слишком много сил, чтобы показать безразличие.
Я оборачиваюсь и смотрю в окно заднего вида: позади нас едут еще два черных внедорожника.
― Так много? ― удивляюсь, сколько приехало сюда.
― Мало…
Дорога изнурительно долгая. Джек достал бутылку воды и поделился со мной питьем. С нами в салоне еще три человека вместе с водителем. Хочется спросить, но знаю, что не скажут. Закрываю глаза и прислоняюсь лбом к стеклу. За окном уныло. Деревья, поля, иногда лес вдалеке черной щетиной, но пустота. Небо тяжелое, серое, скоро будет дождь. Мы сворачиваем с дороги, и внезапно начинают появляться здания. Разбитые, старые. Какие-то большие ржавые железные контейнеры, стоящие близко друг к другу, откуда-то взявшиеся тут.
― Промзона… Мы на месте.
Я смотрю на Джека, он напряжен и хмур.
― Что здесь?
― Полигон. Здесь мы будем тренироваться.
На больших площадях одни сплошные контейнеры. Машины делают последний поворот, и мы выезжаем на огромное забетонированное пространство. И тут я понимаю, что нас встречают несколько отрядов людей, одетых в черное. Они стоят шеренгами и ждут. Мне становится страшно. Мне становится тяжело дышать.
― Добро пожаловать на войну, ― хмуро произносит человек, сидящий на переднем сиденье, и мою ладонь сжимает Джек.
Я смотрю в его глаза, и он наклоняется, шепча:
― Доверься мне.
Я киваю. Потому что я этот вопрос решила еще в Турции, после разговора со Стивеном на кухне.
Ветер холодный, осенний. Он уже несет в себе зиму. Так что скорее всего темные кучевые облака опрокинутся на нас не водой, а хлопьями первого снега. И запах смерти стоит ― аромат умершего лета, замерзшей травы и сгнивших листьев. На мне черная плотная куртка с капюшоном, напоминающая мою бывшую солдатскую форму. А еще шапку выдали. Простая, непримечательная, но защищает уши от ветра.
Мы выходим из машин. Солдаты стоят по струнке и ждут приказа «вольно».
Фокс улыбается им, кивает. Стивен идет рядом с ним. Кто-то отдает приказ. Мы проходим вдоль них, не останавливаясь. Сзади кто-то подходит и говорит, что они готовы, далее слышится вопрос: «А это кто?». Ответ не услышать из-за ветра. «Медсестра, что ли?» И тут я понимаю, что говорят обо мне. Я оборачиваюсь и вижу здоровенного парня с квадратной челюстью. Наши взгляды встречаются, и он задорно мне подмигивает.
― Кто это? ― спрашиваю я у Джека. Он прослеживает мой взгляд.