— Тебе, наверное, пришлось ужасно нелегко со всем справляться. Но, я обещаю, теперь я всегда буду рядом. Хорошо? Ты не должна проходить через всё это одна.
Сон обмякает в руках подруги, обнимает крепче и прячет подступившие слёзы в её волосах. Как же ей хотелось это услышать.
Раныль гладит по вздрагивающей спине подруги и не может поверить, что эта железная девочка, наконец, дала слабину. Лезть в чужие головы опасно, думает Раныль, ведь вместе с тем, что Тэрим увидела часть воспоминаний Раныль, Хан так же стала свидетелем моментов из жизни Сон, когда она была напугана и одинока.
— Что ж, если с этим разобрались, идёмте, — неподалёку слышится тактичное покашливание и голос ведьмы Ха, — Нельзя тут стоять.
Девочки расцепляют объятия, не замечая, с каким теплом на них смотрит женщина, и хихикая, продолжают путь.
Пока перед ними не выскакивает один из волков, светя клыками. Явно не из их ребят.
Кёнсу отвлекается на запах Раныль, который меняет своё звучание, и в нём теперь больше испуга.
— Чонин, — зовёт он друга, — Чонин, Хань. Раныль.
Ким дёргается от услышанного, позволяя Фаню укусить себя больнее, отчего он неестественно хрустит плечевой костью. Отталкивает того и встает.
— Иди, — говорит уже Чунмён, — Я его задержу.
— Спасибо, — повисает в воздухе, пока Чонин бежит в сторону города.
Раныль хватается за руку подруги и мятежно вскидывает подбородок. Не напугает. Видали оборотней.
Волчья улыбка становится шире, вязкая слюна капает из искривлённой пасти. Не спеша шагает в сторону девушки.
Чонин подоспевает как раз тогда, когда Раныль оттолкнув подальше от себя подругу, приманивает волка к себе.
— Что тебе нужно? — слышится её голос.
Однако завидев Чонина, Лухан одним тяжёлым взмахом отшвыривает Раныль в сторону и делает прыжок к противнику. Хан с глухим стуком приземляется у разломанного дерева и теряет сознание. Ким, подгоняемый ненавистью в крови, вцепляется в шею Ханя, вонзает когти по бокам и валит на спину. Лухан, не ожидавший такой силы, позволяет себя повалить и утробно рычит от боли в районе рёбер. Чонин бежит к девушке, не зная, как к ней подступиться. Тэрим, не сдерживая слёз, пытается привести её в чувство. Парень отмахивается от непрошенных догадок и склоняется к её лицу.
Тэрим оборачивается назад и обеспокоенно смотрит на Чонина. Тот прослеживает за её взглядом и видит перед собой старших из своей стаи. Совет-таки принял решение. По другую сторону собралась китайская стая. В ряд, где стоят старшаки, подтягиваются и ребята.
— Она ничья, — повторяет Фань, только спеси в голосе поубавилось — Чонин изрядно измотал его.
— Что же вы, братья, мы же не в средние века живём, — подаёт голос старейшина.
Чонин возвращает внимание на лежащую без движений Раныль и пытается справиться с бешено колотящимся сердцем.
У них с Раныль установлена ментальная связь на фоне эмоциональной привязанности — по большому счёту, Раныль сама позволила этому случиться. Тогда, в самом начале их недо-знакомства. Она была до ужаса открыта его влиянию. А затем всё это перетекло в нечто крепкое и труднообъяснимое.
Соглашение между стаями гласит, если на человека, имеющего связь с оборотнем, но не имеющим метки принадлежности, посягнет кто-то другой, его должны будут отдать.
Чонин никогда не думал о том, чтобы пометить кого-либо, ведь это равносильно убийству.
И прямо сейчас у Совета не останется выбора кроме как отдать Раныль во избежание войны.
«Да чёрта с два»
— Что ты задумал? — Кёнсу, чувствующий изменения в настрое Чонина, обеспокоенно взглянул на друга.
— Она ничья, — повторил словно мантру Фань, зверея на глазах от бездействия Совета, — Мы в праве её забрать. Она ничья.
Чонин смотрит на умиротворённое лицо девушки, причинить боль которой хотел бы меньше всего на свете, и которую ни за что никому не отдаст. Даже ценой своей жизни.
Он вонзает клыки в девичье предплечье, достаточно сильно, чтобы остался след. Раныль выгибает от боли, однако девушка не приходит в себя, лишь болезненно ломает брови, кривясь. Чонин роняет пару солёных капель на свежую рану, тяжело дыша утыкается ей в шею.
«Прости»
— Чонин, нет, — ошарашено шепчет Тэрим, поняв всё сразу же.
Молодой волк оборачивается ко всем лицом, замечая, как полукруг из волков застыл в ожидании. У Чонина на пасти красуется её кровь.
— Теперь она — моя.
Раныль хмурится от нарастающей боли, тянущейся по всему телу. Тэрим прижимает рукой рану, не переставая плакать.
Метка горела красным.