Мать в последний раз ощупывает дочь на предмет целостности, целует в лоб и уходит с тонной обеспокоенности в глазах.
«Если что, звони» говорит мама, и слышится звук захлопываемой за ней двери.
Раныль, на самом деле, очень её жаль, потому что она вполне обоснованно волнуется за дочь, но сама Хан не в состоянии объяснить, что с ней.
Брюнетка закрывает глаза и делает глубокий вдох, чувствуя, как изнутри поднимается поток горячих слёз. Иногда это происходит само по себе — слёзы катятся из глаз как сумасшедшие, даже при отсутствии желания плакать.
Мысли о том, что она окончательно слетела с катушек, посещают её в первую очередь. Истина открывается ей лишь позднее.
Это Чонин.
У них же чёртова неразрывная связь. И если она в состоянии чувствовать его, он её тоже должен.
Раныль даже не пытается не думать о нём, забыть, пробовать жить как нормальные люди, раз за разом бередя рану, заставляя метку пылать праведным огнём под кожей.
Она глубоко выдыхает и представляет перед собой себя и Чонина на их поляне. Как в начале года. Когда ничего не предвещало, и всё было хорошо.
Раныль знает, он это почувствует.
Надеется, что почувствует.
\\
Чонин смотрит на представшее безобразие перед ним с завидным спокойствием. В их, казалось бы, всегда опрятно убранной гостиной царит полный бедлам.
Чанёль с самым недовольным видом на свете сидит на диване, свесив свои длинные конечности. У него на голове праздничный колпачок, на свитере — апельсиновый джем. Сехун гиенит по этому поводу, пока Кёнсу усердно пытается сделать виноватый взгляд. Бэкхён с Чунмёном опрокидывают торт и делают вид, что так и надо. Одна Тэрим стоит во главе всей этой вакханалии и, Чонин не верит своим глазам, пытается сдержать горькие слёзы. Её тщательно продуманный план летит к чертям.
— С днём рождения, — подавленно выдаёт Тэрим. Сехун отпускает державший в руках шарик, чтобы тот истошным выдыхающий воздух звуком приземлился у Чонина прямо под ногами.
Тэрим смотрит на него неверяще — кажется, Чонин впервые за долгое время искренне смеется.
\\
Март, 2018.
У госпожи Хан весь день сердце не на месте — будто вот-вот должно что-то случиться. Она упорно отгоняет от себя не самые радужные мысли и пытается просто сосредоточиться на работе. Выходит скверно. Взгляд сам собой натыкается на их с внучкой совместную фотографию, сделанной в сентябре прошлого года.
Как же время пролетело, думает женщина. Раныль теперь снова живёт с матерью и это самое безопасное для неё решение. Невестка (уже нет, напоминает она себе) говорила при звонках, что Раныль начала частенько болеть, и что ту очень часто мучает температура.
Женщина строго поджимает губы — нет, с Раныль всё будет хорошо, метка никогда не проходит бесследно, но с ней можно жить.
Тэрим начинает сомневаться в своих ведьминских способностях, когда с утра натыкается на Сехуна в своём доме, ни разу не почувствовав волчье присутствие. Не то, чтобы Тэрим его недолюбливала, просто парень неимоверно напрягал — Тэрим предпочитала без особой надобности с ним не разговаривать вообще.
Тем временем одноклассник сидит за кухонным столом и попивает чаёк с тётушкой, которая, на секундочку, была не самым активным сторонником связей с оборотнями. Тэрим осоловело смотрит на представшую перед ней картинку и тянется за водой.
— Что тут происходит? — задаёт она самый логичный на данный момент вопрос. Тётушка не выглядит удивлённой, но и довольной — тоже. Один Сехун привычно не выдаёт ни единой эмоции на своём аристократично бледном лице. Как же бесит, господи. Врезала бы вот-прям-щас.
— Я ведь говорила про учебное заведение для ведьм, — начинает тётя и Тэрим уже морщится от услышанного, — Тебе предстоит там учиться по окончании школы.
Сон не нравится затянувшаяся после этой фразы пауза.
— У оборотней там тоже свой «пункт» сбора, — выдыхает тётушка, — Сехун будет одним из стражей на той стороне границы. А я провожу профилактическую беседу с твоим одноклассником. Вам теперь предстоит чаще видеться, надеюсь, вы хотя бы в честь знакомства с раннего детства не поубиваете там друг друга.
Сехун лишь неопределённо хмыкает. Тэрим роняет бокал с водой в руках.
Только не это.
\\
Чонин знал, что бешено стучащее с утра сердце вряд ли хороший знак, но забил на это уже ближе к обеду. В его состоянии постоянной тоски это, возможно, нормально. Самое страшное начиналось по время полнолуний — желание сорваться прямо в Сеул за своей было неконтролируемым. Именно поэтому после них Чонину приходилось ещё пару дней наблюдать, как братья зализывают раны от драк — свои Чонин даже не чувствовал — которые происходили в попытках остановить парня. Жителям оставалось лишь испуганно нырять под одеяла, заслышав очередной грохот со стороны леса.