— Это прекрасно. — Покачала головой полька, и в её словах не было даже капли иронии. — Берегите её. Мы недолго общались, но… У этой девушки душа доброго ребёнка. Доброго, славного, искреннего, доверчивого — и взрослый ум этой душе не вредит. Коллега, военный психолог, когда-то давно мне сказал, что сангвиник по темпераменту — это человек-солнце. Рядом с которым теплее и светлее всем. Мишель из таких, хотя я не знаю, какой у неё психотип… И я готова биться об заклад, что это не маска, и не защитный механизм психики — хотя читала, скольких людей она убила в боях. Берегите её, потому что таких, как она, мало. Потому что такие, как она, с лёгкостью отдают себя за других, и на войне это очень просто… А другим следовало бы отдавать себя за них. Её подруга, по-моему, это поняла — потому и не отходит от неё. Если вы её любите, то тоже будете рядом, и при нужде закроете её собой, а не наоборот. Ну и я постараюсь… — Доктор сунула руки в карманы пальто и улыбнулась ещё шире. — А ещё — я видела её грудь и талию, они просто восхитительны! Нужно быть полным, конченным идиотом, чтобы не влюбиться.
Штреллер поперхнулся воздухом. Елизавета сунула руки в карманы, поеживаясь, и негромко сказала:
— Доминика, вы ужасно бестактны. Любовь — не болезнь, и пациент в данном случае вполне живой и бодрый, а вы… простите, сапогами в душу. И давать советы в таком вопросе… особенно, когда вас не просят…Простите, если получилось грубо.
— Лиз, спасибо. — В душе Штреллера царил полный бардак и Солнцева, сама того не подозревая, помогла мужчине немного прийти в себя. — Что до вас, майор, я вам тоже благодарен, пожалуй. За ваше отношение к Мишель, за то, что не оставили мне путей к отступлению. Но на будущее, пожалуйста, не стоит прилюдно препарировать мою личную жизнь, я лучше сам к вам приду. — Маркус перевел дух, посмотрел в глаза Доминике. — И еще, прошу, никогда. Не задавайте. Такой. Вопрос. Мишель.
Полька промолчала, а Штреллер внезапно улыбнулся и заговорил совсем другим тоном:
— Ладно, что это мы все обо мне и обо мне. Вот Лиз, скажите, а у вас есть мечта? С наукой все понятно, вы себя реализуете, я уверен, а вот просто для себя?
Учёная посмотрела на тёмную воду, сунула озябшие ладони в карманы пальто и покачала головой:
— Нет, никаких мечтаний у меня нет. А даже если бы и были…Лучше разговаривать о погоде и природе.
— Боитесь, если произнести вслух — не сбудутся? — Доктор Гигерсбергер как ни в чём ни бывало присела и поворошила пальцами снег у ног. Вытащила из-под него круглую гальку. — Или полагаете мечты частью слишком личной сферы жизни, чтобы ими делиться? И право же, если мечты нет — её стоит завести. Иногда очень помогает, поверьте.
Подействовало на ней внушение Штреллера, или у майора просто была такая манера общения, однако вела она себя так, будто пугающе откровенной беседы минуту назад и не было вовсе.
— Заводятся тараканы да мыши в подполье. — Солнцева покосилась на доктора. — А что, вы «блинчики печь» умеете? — Она тоже разгребла носком снег и подобрала сразу несколько камушков.
— Нет, это для терапии. — Доминика усмехнулась, подбросив гальку на ладони. — Для блинчиков плоские нужны, а этот круглый — видите? Если взять два или три таких, и перекатывать между пальцами — весьма полезно. Не только для рук, ещё успокаивает нервы неплохо. Китайцы, например, шарики из нефрита для такого издавна применяют. — Она сунула камешек в карман. — Поищите себе по руке. И вам, герр Штреллер, не помешает.
— Обязательно. — Откликнулся Маркус. — Но мне нравится идея с «блинчиками». Лиз, а давайте у кого больше? Только учтите, в детстве я был непобедим. — В подтверждение своих слов немец с залихватским свистом запустил голыш в воду. Камешек издал три «плюха» и остался лежать на проплывающей льдинке.
— Общение со снайперами определённо идёт вам на пользу. — Полька прищурилась и поправила очки, глядя на уносимый потоком «ледовый аэродром», ставший приютом камешка. — Пока вы соревнуетесь — я пройдусь немного вниз, пособираю ещё кругляшей. Пока меня нет — не ешьте снег и не пейте воду из реки. Если что — кричите, буду на виду.
— Ну, недурно, для дилетанта. — Лиза подмигнула Маркусу. — У нас, на Большом Фонтане, ни один мальчишка не мог напечь больше меня! Она выбрала из поднятых камушков один, придирчиво его осмотрела, потерла о крылья носа и запустила. Тот легко запрыгал по воде.
— Шесть, семь… — Считала биолог. — И мимо… — Она шмыгнула носом. — А давайте напьемся воды и наедимся снега. Но звать на помощь не будем.