Надо ли говорить, что до утра я так и не заснул?
Утром притащили сносный завтрак и теплую воду для умывания. Я молчал, ничем не выдавая своего подозрения, а Анри с утра выглядел неважно и старался не встречаться со мной глазами.
Тянулось время, я уже начал подумывать, что он так ни в чем и не признается, но ошибся.
— Ваше преподобие… — чувствовалось, что он заставляет себя говорить.
— Выйдем сын мой на воздух, — я ему подал знак следовать за мной.
Я побаивался, что нас могу подслушивать, поэтому вышел во двор, под предлогом позаботится о своих лошадях.
Там Арамис немного помялся и со стыдом в голосе признался.
— Я обманул вас, ваше преподобие…
— Я знаю, сын мой.
— Но как? — вскинулся, Анри, но потом пристыженно пробормотал. — Ваша проницательность…
— Речь не о проницательности, мой друг. Меня сейчас в первую очередь интересует, зачем вы это сделали? Не бойтесь открыть душу, я в любом случае прощу вас.
Для себя я уже решил, в случае если его ответ не удовлетворит меня, на словах простить Арамиса, чтобы не насторожить, а по возвращению попросту приказать удавить.
— Она красива и обворожительна… — на лице Анри проявилось мечтательное выражение. — Но я руководствовался другими мотивами. Герцогиня де Шеврез на свободе позволит нам приблизиться к сердцу заговора.
— И как же вы проследите за ней? — я недоверчиво покачал головой.
— Она назначила мне встречу, — скромно признался парень. — Да, шансов на то, что она искренна почти нет, но… мне кажется, что все получится…
— А если Граф узнал вас? — решение убить парня у меня только укрепилось. — А он, несомненно, входит в круг ее общения.
— Но находясь рядом с вами, я выполнял его приказ! — резонно возразил Д’Арамиц. — И отпустив герцогиню, я только сильней завоюю его доверие. Возможно я глуп, ваше преподобие…
— Щенок… — пробурчал я. — Вы еще слишком неопытны, чтобы играться в такие игры.
В общем, устроил ему грандиозный нагоняй, но с отправкой на тот свет решил погодить. Черт его знает, возможно и сработает.
В общем, пока вопрос снялся с повестки.
А потом…
Потом отец Жозеф повез меня в карете…
В Лувр!
Для чего, он не сказал. Я предполагал, что мне предстоит встретится с кардиналом, но Ришелье в момент нашего прибытия, как раз садился в карету.
И рядом с ним, я заметил своего старого знакомого — шевалье де Браса. С которым я уже несколько раз встречал при довольно загадочных обстоятельствах.
Его появление сильно озадачило меня. Все очень странно: сначала сидит в Бастилии в соседней со мной камере, а потом катается в одной карете с его высокопреосвященством?
Впрочем, очень скоро мне стало не до этого шевалье.
Оказалось, что меня притащили к Лувр для встречи с его величеством, королем Франции Луи тринадцатым этого имени.
— Вы! — на лицо короля набежала непонятная гримасса. — Вы!
Вот тут я сильно струхнул. Черт его знает, что в голове у этого венценосного мудака.
А дальше…
Дальше он ринулся ко мне и упал на колени…
Глава 14
От неожиданности я сделал шаг назад. В самом деле, тут кто хочешь перепугается. Шикарный кабинет: сплошное золото, лепнина, великолепной работы резная мебель и король на коленях у моих ног. Какой-то сюрреализм, мать его. Особенно на фоне известных событий с королевой.
— Вы святой! — почти выкрикнул Луи, чем еще больше меня перепугал.
И принялся пылко целовать мои руки.
— Вы проводник воли Господа!
— Мы благодарны вам!
— Ваша святость прольется благодатью!
Проклятье…
Тут надо сразу отметить: никаких внятных свидетельств причастности его величества к лицам нетрадиционной ориентации попросту нет, даже с натяжкой: Луи крайне религиозен и суров к любым проявлениям половой распущенности. Однако, весьма пылок в изъявлении чувств к своим фаворитам и, в меньшей степени, к фавориткам. То есть, дальше поцелуев рук и обнимашек дело не идет. Вот и думай, что хочешь.
Справедливости ради никакого сексуального подтекста в этих лобызаниях не присутствовало, король просто горячо благодарил меня в присущем ему своеобразном стиле.
Я все это прекрасно понимал, но оттого гадливое чувство никуда не делось. И сразу же постарался сие действие прекратить.
— На все воля Господня! — сухо буркнул и вежливо, но настойчиво поднял короля с колен. — А я всего лишь скромный слуга матери нашей католической церкви.
И как назло, в этот момент, ушибленное колено снова дало о себе знать, боль была настолько острая, что с трудом получилось удержать в себе ругательства.