От увиденного меня затрясло. На одном снимке лицо ребенка выступало совершенно отчетливо. Бедняжке лет десять, не больше. Мне стало его ужасно жаль. Постепенно до меня дошло, что Лоренц замешан в криминале. Потому что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно на кассетах.
Мне стало так плохо, что чуть не вырвало прямо в автобусе. А потом началась паника; я снова убрала фотографии в конверт, снова засунула конверт в чемодан и снова задвинула чемодан в нишу. А потом закрыла машину и вернулась до- 138 мой. Если бы я увидела Лоренца, я бы не смогла посмотреть ему в глаза. Меня бы вытошнило прямо ему на ноги.
Но я отдала предпочтение туалету. А потом заперлась в комнате и попыталась реветь. И даже зареветь не смогла, в таком трансе была я от этих фотографий. Так жалела этих детишек! И казалась сама себе такой мерзкой, потому что всё знала и ничем не могла им помочь.
Или все-таки могла? Надо было пулей лететь к копам и настучать на Лоренца.
В понедельник и вторник я еще вполне нормально ходила в школу и пыталась по мере сил выкинуть всю эту историю из головы. Но у меня ничего не получилось, потому что я чувствовала свою ответственность за этих малышей.
Во вторник вечером я все-таки собралась с духом и стала действовать решительно. Написала отцу письмо, в котором рассказала всё. Была убеждена, что отец и сам прекрасно поймет, что делать, стоит только ему узнать о подобном свинстве. К тому же у него появился бы наконец интересный материал для газеты. Ну, скажем, так: «Четырнадцатилетняя девочка раскрывает преступление и выводит на чистую воду извращенного растлителя малолетних!» Или еще что-нибудь в этом роде.
А потом я приняла полпачки антидепрессанта. Таблетки остались еще от матери. Мне стало плохо, появилась тошнота, в глазах потемнело, и я потеряла сознание.
Пришла в себя, когда меня везли на «скорой» в больницу города Д. Вокруг вертелись санитары, мне было просто мерзко; пришлось осознать, что я еще жива. Я совсем не боялась. И снова потеряла сознание.
Второй раз я очнулась, когда мне собирались промывать желудок. И тогда я решила, что больше никогда, никогда, никогда не буду пытаться отравиться таблетками. Промывание желудка — это отвратительно.
Когда я снова пришла в сознание, я спросила медсестру, кто меня нашел. Нашел меня отец. Таким образом я убедилась, что он прочитал письмо.
Я должна была остаться в Д. еще на день. (Теперь я знаю эту больницу лучше, чем собственный дом!)
В четверг за мной приехал отец. И я пережила одно из самых больших разочарований в своей жизни. Он подошел к двери и спросил, как я себя чувствую. Проинформировав его о своем состоянии, я спросила, прочитал ли он мое письмо. Отец посмотрел на меня как на ту самую австралийскую пиявку и только прошипел: «Ты знать ничего не знаешь, поняла, детка? Ты никогда не видела никаких фотографий, слышишь? И ты никому, слы- X rrU шишь, никому ни словом об этом не обмолвишься!
Врубилась?» Я остолбенела. Но отец еще не всё сказал!
«Ты получишь все, что захочешь! Теперь у твоего отца есть деньги! До тебя доходит или нет? Ты можешь получить все, о чем мечтала. Телевизор, кучу тряпок, всё, понимаешь ты или нет?! Ноты заткнешь свой рот, иначе будет плохо! Поняла? Стоит тебе только открыть свой поганый рот, и случится нечто ужасное, в этом можешь быть уверена!» Своим носом он чуть ли не тыкался в мой. Грязная свинья!
Я снова и снова спрашивала себя, почему мой отец такая мразь. Я могла ожидать от него чего угодно, но мне никогда не приходило в голову, что он мучает детей. Такое могло присниться
только в самом ужасном сне. А теперь он еще и меня втянул.
Сейчас стало понятно, чем он занимался в Австралии. Какая мерзость!
Я совершенно не представляю, что делать. И даже попытка самоубийства не спасла меня от этого свинства.
В больнице сказали, что мне может помочь курс психотерапии.
Я должна ходить туда каждую неделю и рас- _ сказывать о своих проблемах! Просто здорово! А тс J. Как будто я могу говорить с каким-то психопатом о делах моего отца. Он же сразу донесет!
Хорошо хоть сейчас каникулы. С тех пор как я вернулась из больницы, я снова живу у Никки. Ее мать уже неделю ошивается в нервной клинике.
Если задуматься, то я не единственная в нашем городе, у кого мерзкие, опустившиеся родители.
Родители Никки в разводе, ее отец дарит ей все, что она захочет, кроме внимания и заботы. У ее матери постоянные нервные срывы, в которых она обвиняет Никки. Именно поэтому сестра Никки уехала от них, как только ей исполнилось восемнадцать лет. После того как ей исполнилось двенадцать, она не сказала матери ни