Суббота, б сентября 1997
Во вторник Эрл с Линдой пригласили нас в театр. Ни в какой-нибудь, а на Бродвее. Сначала мы не очень обрадовались, что Эрл предложил посмотреть мюзикл «Кошки», но даже виду не показали. Дареному коню в зубы не смотрят! Зато когда мы опустились в удобные кресла в ложе, а над нами эти грандиозные люстры, то нам очень понрави-
лось. По сцене метались женщины в костюмах кошек. Какие у них фигуры! Тренированные, стройные...
В среду мы с Амелией на собственный страх и риск отправились на метро в город. В Гарлеме в вагон сел парень с плеером — казалось бы, ничего удивительного. Но вот только у самого парня были не все дома. Он танцевал и пел под свое техно, как на карнавале. В общем, отрывался по полной программе.
Обычно в Германии, прежде чем вагон отцепляют, поезд останавливается, чтобы выпустить 180 пассажиров. В Штатах всё по-другому. Совершенно съехавший с катушек машинист прогнал нас по всему вагону, распахнул дверь, и нам пришлось на ходу перелезать в другой вагон через металлическую рампу. Заколка Амелии улетела, а мне ветром чуть уши не оторвало. Странные они, эти американцы.
В городе мы пробежали по тысяче огромных обувных магазинов. На Земле проживает около семи или восьми миллиардов человек, примерно половина из них ходит босиком. Кто же, черт побери, должен носить эти сотни биллионов пар туфель? В каком-то огромном супермаркете мы заблудились в отделе чулок. Где-то в районе чулок в сеточку и подвязок без резинок Амелия вдруг ударилась в панику. Лицо у нее покраснело, глаза стали стеклянными. Я разнервничалась, и мы все
время катили друг на друга бочку. Я не очень верила, что нам придется провести остаток жизни между шелковыми носками цвета шампанского и мужскими носками в крупную клетку, но в желудке появилось такое противное ощущение, что я очень обрадовалась, когда оно пропало.
Когда мы наконец выбрались из этого отдела, то поспешили к выходу, подальше от кондиционеров и отвратительной музыки.
Поездка обратно оказалась такой же странной, как и сюда. В туннеле поезд внезапно остановил-" ся и вернулся назад, туда, откуда мы приехали, на добрых пять километров. А потом возобновилось 181 движение в сторону «дома». Я все время думала, откуда эти капризные закидоны. Может быть, водитель где-то забыл ключи от машины, очки или что-нибудь еще и теперь просто по делу вернулся на старое место?
Мы уже успели подружиться с Вантузом, хотя я все еще пребываю в уверенности, что зверек просто ненормальный.
Понедельник 8 сентября 1997
Здесь очень здорово, но мы совершенно выбились из сил. Ежедневная беготня по Нью-Йор- ку кого угодно выбьет из равновесия. Нервы, мои нервы!
Еще чуть-чуть, и у меня будет кризис. Все идущие навстречу парни так на меня таращатся! Они могут делать это по трем причинам: или у меня что-то не в порядке, например на носу появилась зеленая точка, а я понятия об этом не имею; или я им нравлюсь, что вполне вероятно, потому что я снова поправилась; а может, все дело в дредах — подумаешь, невидаль.
Воскресенье, 14 сентября 1997
Каникулы закончились, сейчас я в комнате у Амелии. Обратный перелет прошел скучно, как ни странно, никто не умер. Отец все еще с Гизелой. Послезавтра начинается мой последний учебный год в этой гадкой, мрачной, неинтересной, отвратительной, вонючей, серой, скучной и нагоняющей сон школе, которая снова действует мне на нервы так, что даже описать невозможно. Боюсь, что не сдам эти дурацкие выпускные экзамены и останусь на бобах.
Понедельник, 22 сентября 1997
Я думала, что в девятом классе будет трудно. Ничего подобного. Я хорошо вписалась и решила, что в этом году придется наконец начать
учиться. Но на фиг это нужно, если у меня и таи все получается?
Когда я вернулась из Америки, на меня свалились новости.
Гизела, чудовище Константин, Барбара и Гуннар живут у нас. Я добровольно собрала свои манатки и перебралась в подвал, в нору, в которую раньше все время забивалась мама. Итак, я счастлива, что вокруг меня не толкаются ни отец, ни Гизела, ни эти ее придурочные детки. А еще я перестала убирать грязь за отцом, этим убожеством, желающим, чтобы все было как у людей. Пусть за- _ __ ставляет свою Гизелу мыть и чистить, она же на- А ОО верняка хорошая хозяйка, гораздо лучше меня, да еще и не наносит вреда природе. Я ненавижу Гизелу не потому, что ревную отца, у которого появилась «другая», я ненавижу ее просто потому, что от ее поведения начинает тошнить. Прицепилась к нам, хотя терпеть меня не может. Я ничего не сочиняю, она сама сказала мне об этом пару дней назад. И она пребывает в уверенности, что должна постоянно мне что-нибудь разрешать или запрещать и вообще меня воспитывать. Но у меня есть своя собственная мать, пусть даже такая, которая не собирается выполнять свои материнские обязанности. Гизела не имеет права вмешиваться в ною жизнь, если я сама этого не хочу! Почему отец не может выставить ее вон?