Когда мне было пятнадцать лет, дальний родственник по имени Лильярри решил, что пора сделать мне татуировку.
— Я хочу украсить тебя, — сказал он.
Я был готов к этому, ждал, когда найдется человек, желающий, чтобы я запомнил его на всю жизнь, и твердо решил дать отпор.
— Нет, — резко ответил я.
— Я сделаю тебя красивым, — продолжал соблазнять он.
— Я и без шрамов красивее тебя.
Считалось, что буркун нравится женщинам.
— Если ты не согласишься татуироваться, девушки не будут смотреть на тебя, — уговаривал Лильярри.
— Тогда я останусь холостяком. (Это не помешало мне потом иметь жену и шестерых детей.)
Я видел, как шрамы буркун, достигающие двенадцати дюймов в длину, заживали на других. Сейчас порезы наносят бритвенным лезвием, а в старину для этой цели употребляли острую палочку, закаленную в огне. Открытые раны засыпают землей и золой во избежание инфекции. Из-за этого шрам получается к тому же выпуклым. Я ничуть не жалею, что на моем теле нет подобных украшений.
Бумеранги находят у нас еще одно важное применение: ими отбивают ритмы, которые служат аккомпанементом сотням и тысячам песен во время церемониальных корробири типа кунапипи. Тысячам песен? Да, может быть, даже сотням тысяч. Кунапипи продолжается полгода, каждый день и каждую ночь, часто до самой зари. В это время исполнители песен под стук бумерангов ведут нескончаемое повествование, передающееся из поколения в поколение, из уст в уста, из века в век.
Кунапипи — ритуал, культ, исполняемый алава, мара, мангараи и другими племенами, живущими на реке Ропер. Он распространяется на север — до Ийркала на побережье Арафурского моря и Милингимби, на восток — до острова Грут-Айленд в заливе Карпентария, и на юг, где пересекает пустыню и достигает страны варраманга и вайлбри на Северной территории в Центральной Австралии. Его не могут задержать барьеры языка и культуры, проникновение белых, сегодня он так же жизнеспособен, как в старину.
Кунапипи, языческий, глубоко религиозный культ, приводит в отчаяние христианских миссионеров. Они пытались искоренить его, но добились не больше, чем древние римляне в борьбе против самого христианства. Правда, наиболее предосудительные церемонии подправлены, а то и вовсе отменены в угоду нормам приличия двадцатого века.
Алава, например, вскоре после появления у нас первых миссионеров, которые пришли в ужас от кунапипи, отказались от публичного обряда совокупления мужчин и женщин, символизировавшего плодовитость и воспроизведение жизни.
Отец моего отца и его современники вступили в спор с людьми бога, которые возмущались их ярым язычеством и его наиболее вопиющими проявлениями.
Миссионеры старались вытравить все корробори вообще. Алава не хотели даже слышать об этом. Кунапипи и ябудурава составляли часть наследия предков, и алава добились их сохранения.
— Мужчины и женщины не должны прелюбодействовать, — говорили им миссионеры. — Это одна из заповедей господа бога. А прелюбодействовать публично, превращать такого рода акт в церемонию — настоящий скандал.
Это были дерзкие слова. Какое право имели белые люди требовать, чтобы мы отказались от ритуала, выполнявшегося племенами в течение более чем десяти тысяч лет? Какое право имели навязывать свою веру в их бога, грозно взиравшего на нас о неба в ту самую минуту, когда нами овладевал безграничный душевный экстаз?
И тем не менее белые победили. Миссия стала пристанищем от жизненных невзгод и голода, и мой народ был ей благодарен. Когда отец был еще мальчиком, только что прошедшим обрезание, старейшины племени сказали миссионерам:
— Кунапипи очищен. Отныне он не будет вас оскорблять: ритуал изменен так, чтобы не нарушать ваши заповеди.
Я часто раздумываю, поняли ли миссионеры, какую большую уступку мы им сделали.
Не стану пытаться подробно описывать даже самые священные таинства корробори аборигенов. О нем написаны целые тома, да и мне, чтобы рассказать о всех сложных ритуалах, потребовалась бы отдельная книга. Скажу только, что песнями и танцами Кунапипи мы славим Землю-мать — мать-богиню, которую считаем источником всей жизни, нашего языка, нашей культуры, пищи, законов, детей, самого нашего бытия.
Когда-то кунапипи начинался с корробори женщин племени, но потом мужчины стали придавать празднику настолько большое значение, что не только сделали его своим достоянием, но и вообще отстранили женщин и ограничили их участие последним, заключительным актом церемониального совокупления. Теперь женщинам не разрешается танцевать Кунапипи и даже присутствовать на нем в качестве зрителей.