Вот так. Много лет мы жили, как животные. Заметали свои следы, шли по траве, шли по горам. Корробори не было, кунапипи не было, ябудурава не было, Земле-матери пришлось ждать. Лорркуна тоже не было: белый человек убивал черного человека и сжигал его тело.
Вот так. Мальчиком я все время боялся. Радостей никаких, только все боялся-боялся, бежал-бежал, прятался-прятался, но не плакал, потому что мама все пугала меня, говорила: „Белый человек услышит и придет“.
Вот так-то, вот так. Пришел полицейский. Пришли миссионеры, говорят: идите все жить в миссию. Они говорят: мы с вами друзья, мы люди бога, мы учим в школе. Они говорят: мы будем учить о боге на небе, будем учить писать и читать, больше нет драки, больше нет убийств. Они говорят: у нас нет ружей. У них палатки, как большой лоскут ситца, и в них они живут. Мы ловим рыбу, охотимся на кенгуру. Мы даем им рыбу, даем им кенгуру. Они говорят: „Спасибо. Спасибо, большой парень“. Теперь у нас есть друзья, овцеводы больше не приходят, нам уже не страшно, и мы живем и живем на одном месте… И теперь мы, как христиане, говорим о боге на небе».
Гибли не только черные.
Мы не упускали случая, чтобы отомстить. Мои соплеменники нападали ночью на лагеря белых людей и убивали их, пока те спали, ударом копья в сердце или нулла-нулла по голове. Иногда убивали только из-за того, что не понимали действий белого человека и назначения его вещей. Помню, мой дед рассказывал, как одного белого пронзили копьем за то, что он зажег сигарету и выпустил дым через нос. Раньше люди моего племени ничего такого не видели.
— У него в теле огонь! — закричали они.
— Только у духов внутри огонь!
Значит, он дух.
И его тут же убили. Другого проткнули копьем за то, что он вынул из кармана часы, открыл их и взглянул на солнце.
— У него в кармане гунару — солнце!
— Да, да! Он дух! У него в кармане солнце!
— Человек-гунару! Бей его! Бей!
По сей день наш народ называет часы «гунару» — они, как солнце, указывают время.
Множество драк и убийств часто происходило из-за женщин.
После первых ожесточенных столкновений алава поняли, что у белого человека есть вещи, которые им хотелось бы иметь, особенно табак. Мы охотно отдавали за табак наших женщин, но, если их угоняли насильно или нас при расчете обманывали, начиналась война.
Мы не возражали против того, чтобы белые пользовались нашими женщинами. Когда убийства прекратились, мы причислили белых к категории высших джунгайи, то есть лиц, занимающих наивысшее положение и пользующихся гостеприимством племени. Очень скоро, конечно, жены аборигенов стали тайно или явно бросать своих мужей и уходить к белым. Покинутый муж обычно говорил: «Если она захотела уйти, значит, дрянь она, пусть уходит!»
За убийством любого белого следовали карательные экспедиции. И да хранит Земля-мать того, кто попадался на ее пути!
Недавно я прочел отчет о такой экспедиции начала нашего века, написанный белым человеком по имени Джордж Конвей.
«В Баухинии на нас постоянно нападали дикие туземцы, — пишет он (Баухиния недалеко от горы Лангабан и Танумбирини, где стреляли в моего деда). — Я всегда носил ружье, чтобы защищать себя и лошадей. Однажды специальный констебль предложил мне участвовать в государственной карательной экспедиции против туземцев, которые убили пятерых белых старателей и съели их лошадей. Поехали двое полицейских, два других белых, тринадцать туземцев и я.
У нас были ружья и пистолеты. Черные нападали на нас каждую ночь. Но и мы стреляли их сотнями, уверяю вас, именно сотнями. Были такие лагеря, где жило по две-три тысячи человек. Мы стреляли не из любви к искусству, а потому, что, если бы мы не убили их, они бы убили нас. Один из наших туземцев — Милки — сбежал. Мы нашли его потом обезглавленным. Страшное было время, страшное… Но туземцы — дикий народ, и его надо было укротить».
Я произошел от этого дикого народа.
Был такой кавалерист Джордж Монтэгю в полиции Северной территории, который в заключение отчета о карательной экспедиции против племени вулвонга написал: «Не могу не отдать должное точности попадания и скорости ведения огня из ружья системы „мартини-генри“».