Она всегда с нежностью вспоминала и стокилограммовую кухарку Джейн, прослужившую у них сорок лет и каждый день готовившую к обеду «пять различных блюд на семь или восемь персон», и многочисленных горничных, и конечно няню. При этом нельзя сказать, что Миллеры были так уж богаты. Просто в то время труд прислуги стоил недорого, и любая приличная семья могла позволить себе хотя бы одну служанку. «Наличие слуг не являлось признаком особой роскоши, – вспоминала Агата Кристи, – отнюдь не только богатые люди могли позволить себе это удовольствие. Единственное различие состояло в том, что богатые могли позволить себе иметь больше прислуги. Они нанимали камердинеров, лакеев, экономок, главную горничную, помощниц горничных, помощниц кухарки и т. д.»
Страшно подумать, как мало ты иногда знаешь о человеке, с которым столько лет прожил под одной крышей.
В детстве Агата Кристи придумывала себе воображаемых друзей.
Видимо, потому что реальных у нее не было. Брат и сестра были намного старше, а кроме семьи и прислуги, она почти ни с кем не общалась. И даже домашние животные у нее появились далеко не сразу. А с куклами ей играть было не особо интересно. Зато у нее было очень богатое воображение, способное заменить буквально все на свете.
«Больше всего я любила превращаться в кого-нибудь, – вспоминала она. – Сколько себя помню, в моем воображении существовал целый набор разных придуманных мною друзей. Первая компания, о которой я ничего не помню, кроме названия, – это Котята. Кто были Котята, не знаю, – не знаю также, была ли я одним из них, – помню только их имена: Кловер, Блэки и еще трое. Их маму звали миссис Бенсон».
К Котятам Агата стала охладевать, когда выяснила, что об ее игре знают няня и горничная. Почему-то это для нее стало «страшным ударом», и с тех пор она стала скрытничать и не бормотать вслух во время своих игр. А потом придумала себе новых друзей, не менее странных, чем прежние: «От Котят я перешла к миссис Грин. У миссис Грин было сто детей, но самыми главными всегда оставались Пудель, Белка и Дерево. Именно с ними я совершала все свои подвиги в саду. Они не олицетворяли собой точно ни детей, ни собак, а нечто неопределенно среднее между ними».
Недостаток воображения предрасполагает к преступлению.
Агата с детства обожала слушать увлекательные истории.
Рассказывали ей их прежде всего няня и мама. Правда, совершенно по-разному.
Няня, по воспоминаниям Агаты Кристи, знала всего шесть историй. Раз в день она выводила свою маленькую воспитанницу на обязательную прогулку, во время которой и рассказывала ей одну из сказок, на выбор. И несмотря на то, что в них ничего не менялось, няня не уставала их рассказывать, а Агата слушать.
Другое дело мамины сказки. Без сомнения, дар сочинителя и богатую фантазию Агата Кристи унаследовала именно от Клары. Та тоже рассказывала ей каждый день какую-нибудь историю, но ни одна из них не повторялась. И более того, она их сочиняла прямо на ходу.
В мемуарах Агата Кристи вспоминала, что когда закончились ее любимые сказки о мышке Большеглазке, она так плакала, что мама пообещала ей новый цикл сказок, о Любопытной Свече. «У нас были готовы уже два эпизода из жизни Любопытной Свечи, явно носившие детективный характер, когда вдруг, ни с того ни с сего, заявились непрошеные гости; они пробыли у нас несколько дней, и наши тайные игры и истории повисли в воздухе неоконченными. Когда гости наконец уехали, я спросила маму, чем же кончается «Любопытная Свеча», – ведь мы остановились в самом захватывающем месте, когда преступник медленно подливал яд в подсвечник, – мама страшно растерялась и явно не могла вспомнить, о чем идет речь. Этот прерванный сериал до сих пор тревожит мое воображение».
Женщины бессознательно замечают тысячи мелких деталей, бессознательно сопоставляют их – и называют это интуицией.
Религиозные воззрения у Агаты сформировались под влиянием няни.
Для ее отца религия была частью повседневной жизни, он ходил в церковь, потому что так положено, особо не задумываясь. Клара Миллер, наоборот, была чрезвычайно верующей, но никак не могла определиться с конфессией.
«Большинство религиозных метаний пришлось на пору до моего рождения, – вспоминала Агата Кристи. – Мама чуть было уже не стала прихожанкой Римской католической церкви, но потом ее потянуло к унитаризму (именно поэтому мой брат оказался некрещеным), затем в ней пустила ростки теософия, но тут ее постигло разочарование в проповедях, которые читала миссис Бисент. После короткого периода горячей приверженности зороастризму она наконец, к вящему облегчению отца, обрела покой в лоне англиканской церкви. Возле ее кровати висело изображение святого Франциска, а «Подражание Иисусу Христу» стало ее настольной книгой, которую она читала денно и нощно…»