Толик потрогал спину. Крылья из-под комбинезона не пробились. И даже под лопаткам не чесалось. Ни перышка не вылезло. Ничего, дело наживное.
Захотелось подслушать, что происходит за туманом, но вместо пелены обнаружились развалины греческого амфитеатра. На битых камнях пристроились двое. Перед ним возвышался полноватый господин в старинном сюртуке, кудрявом парике, вязаных чулках и туфлях с большими пряжками, словно вырванный из придворной жизни позапрошлого века. Старикан поигрывал здоровенной тростью с набалдашником в виде раззявленной пасти льва и клокотал гневом.
– Ангел-кадет Тиль?
В ответ на каркающий хрип Толик приложил ладонь к виску.
– Занять место! – последовал вопль. – Опаздываете, кадет, заставляете ждать. В дг’угой раз начислю штг’афные. Так и знайте. Шутки кончились. Я не ваш ангел, котог’ого вы довели до г’учки. Я вам мог’ду бить не пог’вусь, а сг’азу влеплю И.Н. Доступно? Молчать, мег’завцы!
Почтенный расплевывал слюну и не выговаривал звонкую букву, от чего походил на пьяницу в трудном похмелье. Отъявленный пират, не хватает костыля с повязкой.
Толик устроился на краешке грубо отесанного блока, выпавшего из кладки столетий, и украдкой обозрел соседей. Ближний носил форму гражданского летчика: белая рубашка, погоны и галстук. Другой казался капитаном торгового судна. Новичка приветствовали незаметные кивки. Парочка мужиков, крепко сложенных, пугливо следила за низкорослым учителем, прохаживавшимся наглым гусаком.
– Ангел-кадет, 897-й! – рявкнул он, взмахивая палкой.
Тот, что в рубашке летчика, подскочил и вытянул руки по швам.
– Как следует вам, ме’гзавцам, обг’ащаться к своему великому учителю?
– Герр Сведенборг! – отчаянно закричал 897-й.
– Сесть! Ангел-кадет 898-й!
Теперь подскочил моряк.
– Что есть наш пг’едмет? – зашипело на него.
– Наш предмет есть подготовка и изучение непреклонных правил поведения ангела при работе с овечкой, герр Сведенборг!
– Сесть! Ангел-кадет, тьфу гадость... Тиль!
Толик принял участь покорно.
– Что есть основная задача ангела?
– Извините, герр Сведенборг, я тут недавно...
– Штг’афной! Сесть! Ангел-кадет 897-й! Отвечать!
– Задача ангела есть исчерпание личных штрафных! – Летчик дрожал от усердия, потому что больше дрожать было не от чего.
– Что есть штг’афные?
– Штрафные – есть оценка поступков!
– Каким обг’азом списываются штг’афные? Ангел-кадет 898-й!
Вызванный подскочил навытяжку и крикнул отчаянно:
– Штрафы списываются за деяния овечки!
Парочка держалась шатким строем, как новобранцы перед зверюгой-сержантом.
Толик изготовился к неизбежному провалу, но вздорный учитель обмяк, ухватился за подбородок и погрузился в печальную думу, сжавшую складками лоб. Ангелы-кадеты боялись шелохнуться.
– Какая глупая несправедливость, – пробормотал он чисто. – Потратить столько сил, исписать горы бумаги про небеса, чтобы упустить простую истину. Как же так?
Пошевелив губами, словно в трансе, осмотрел послушников и произнес в печали:
– Ах, мальчики... Зачем попали сюда. Что вам здесь делать? Быть ангелом – тяжкое испытание. Лучше бы не раскидывались своей жизнью как попало. Еще не знаете, как тяжко... Как мучительно быть ангелом. Какое это... ну, ладно. Преступим.
Герр Сведенборг оперся о клюку и, глядя в песок, отчеканил:
– Первый закон ангела. Ангел не имеет права ограничивать свободу своей овечки. Нигде и никогда. Вы не можете ограничивать их свободу. Что это значит? Они всегда будут выбирать сами. Потому что они свободны. А вы не будете ограничивать их свободу. Такова горькая участь ангела. Урок окончен. Свободны.
Дефект речи окончательно пропал. А за ним и сам учитель. Толик оглянулся на товарищей: заметили перемену или нет. Но те пялились на него во все глаза.
– Эй, приятель, правда, твой ангел хотел набить тебе морду? – робко спросил 897-й.
– У него получилось? – добавил другой.
Вот, пожалуйста: стал знаменит. На Том свете хотелось славы, а она ждала в укромном месте. Пришлось дать краткое интервью, чтобы сменить тему:
– Значит, мы теперь ангелы?
897-й поправил галстук:
– Пока еще учимся.
– А почему у вас цифры вместо имени?
– Имен на всех не хватает. Мне свое нравится, – честно признался 898-й.
– И мне свое. Не то что какой-то... «тиль-тиль».
Нумерованные захихикали, как девчонки в угаре вечеринки. Толик откровенно не прочувствовал новое имя. И не знал, что с ним делать. Мусику точно все равно. А мнение остальных его мало беспокоило. Как же Витька теперь называется?
– Коллеги, за что тут дают штрафные?
897-й ткнул локтем соседа, они понимающе перемигнулись: