Однако в этой давке тренера постигла другая участь через весь салон ему передавали деньги, а он скидывал их в кассу-копилку отрывая и отсылая билеты по рукам назад. Четыре копейки двумя монетами по две копейки, текли в сторону кассы, иногда впрочем попадались трёшки и однушки. Когда же билетопоток прекратился начался концерт по заявкам телезрителей переросший в перепалку между бабушками. Одной из них стало жарко, да всем тут было жарко и она попросила открыть люки, и тут же нарвалась на критику другой пожилой женщины, что сквозит и надо закрыть.
Упражняясь в риторике они спорили как все должны ехать с открытыми или с закрытыми люками. Пока не пришли к согласию что передний люк надо приоткрыть слегка, а задний открыть совсем. Тогда как форточки много где оставались открытыми, или же закрытыми по желанию сидящих под ними людей. Товарищеский климат-контроль штука неотвратимая, благо через примерно полчаса мы прибыли. Остановка в пятидесяти метрах от КПП насчитывала три автобуса включая наш и пару Газ 2401, тоже жёлтого цвета с буквой «Т» на дверях обрамленные черными квадратиками, сложенными пирамидкой.
Пара мужичков таксистов просто стояли, опершись на свои машины и курили, с надеждой смотря на КПП. Машинально я шёл за ребятами и заметил, что они расходятся в разные стороны идя к разным проходным, несмотря что одни были пустые, а другие имели очередь.
— Ген, — позвал я, товарища по команде, — А почему в пустую не пройти?
— Ну ты даёшь, у тебя на пропуске какое КПП написано? — удивлённо спросил он.
И я залез в сумку в поисках паспорта и пропуска, извлекая его в открытом виде.
— К-3, — продекларировал Гена, — Третье КПП.
— А, вспомнил. Спасибо. — кивнул я.
— Вот так шпионы и прокалываются, — пошутил Гена.
— Что-то выдавала разведчика, то ли стальная походка, то ли волевой взгляд, то ли волочащийся сзади парашют, — отшутился я и пошел вставать в очередь из двух человек в третье КПП. Которая, впрочем, не сильно меня задержала и вот уже я стоял перед стеклом и подавал в отделение для документов свой пропуск.
— Не улыбайтесь. — строго потребовала девушка-сержант на проходной.
И я спрятал улыбку пока она сверяла фото на моём пропуске с живым оригиналом.
— Проходите. — также холодно произнесла она отдавая мне документ и я забрал его сунув в карман сумки к паспорту.
— Так парни, с вас по 4 копейки, за автобус. — произнёс тренер, как только все прошли через КПП.
И мы дружно принялись рыться в карманах.
— Мне сдавать не надо, сегодня вечером в зале купите на них печенья и чая, будем ваши ошибки разбирать.
— Форма высохнуть может не успеть. — спросил у тренера кто-то из ребят.
— Приходи значит без формы, — выдохнул Кузьмич, — Всё, в 19.00 всех жду. Не прощаемся.
И все стали расходится кто куда, один я остался стоять.
— Ты чего ждёшь? — спросил у меня Гена.
— Не помню куда идти.
Наверное, это прозвучало глупо, но Геннадий уже привык.
— Погнали, мы с тобой в одном общежитии живем. — усмехнулся товарищ.
Я следовал за ним держа руки в карманах. Пятница, третье июня 1983 года, городок Ворон встретил меня теплым солнцем, мирно ездящими редкими автомобилями, полупустыми автобусами и округлыми, похожими на буханку хлеба лупатыми фарами, красно белыми трамваями, длинными троллейбусами с гармошкой посередине.
— Ген, расскажи мне про город, пока идём.
— Ха, будто изложение пишу, за что мы любим Ворон. — широко улыбнулся товарищ по команде и начал рассказывать.
Из рассказа я понял, что градообразующее предприятие было, конечно же АЭС, расположенное на берегу огромного озера со странным названием Бабий куст. Озеро является бессточным и изобиловало родниками. Левее город обвивала река Дон. Городом кстати Ворон стал буквально год назад, до этого нося статус посёлка городского типа.
Мы шли по пустому парку, а слева и справа от нас пустовали деревянные лавочки с литыми боковинами из металла, чугун застыл в виде каких-то листьев и подобие крупных цветов. У каждой располагались такие же чугунные мусорные урны перевёртыши. Зеленая трава, ёлки с покрашенными снизу белым стволами. По обеим сторонам парка была проезжая часть, тоже не шибко-то загруженная. Однако редко встречающиеся машины отличались разноцветностью и отсутствием иномарок. Запорожцы, Москвичи и Жигули, редкие желтые волги и преобладающий почти пустой общественный транспорт.
Спокойный городской ритм, казался чем-то немыслимым людей на улицах как и огромного потока спешащих куда-то машин не было. Никакой рекламы лишь крупные буквы над фасадами широких витрин ПРОДУКТОВЫЙ, ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ, ПАРИКМАХЕРСКАЯ и все выполненные в одном стиле, как и дома в которых они находились.