— Тогда нужно уже сейчас думать о втором, — её глаза блеснули лукавством, когда она, забравшись на первые две ступеньки верёвочной лестницы, неожиданно прикоснулась губами к моей щеке. — Аванс, чтоб ждалось лучше.
Первый поцелуй в щеку в этом теле — в этом времени — вызвал настоящий гормональный взрыв. Сердце забилось так, будто пыталось вырваться из груди, дыхание участилось, а серые стены общаги вдруг показались ярче. Даже прохладный ветерок теперь ощущался не как осенняя сырость, а как бодрящее, почти весеннее дуновение.
Я замер, давая Ане подняться, и только потом полез следом, по дороге слушая расшаркивания Армена — те самые, что позже назовут «скриптами софт-скилов» в учебниках по психологии и продажам.
Когда я оказался наверху я обнаружил, что Ани тут уже нет и тоже собирался уходить, но наткнулся на печальный взгляд хозяина комнаты.
— Не грусти, брат, — хлопнул он меня по плечу. — Она просто девушка слишком порядочная, хоть и весёлая. Потом всё получится, брат!
— Уже всё получилось. Не парься, — я ответил тем же жестом, но Армен, кажется, понял меня неправильно.
— Ай, красавчик! — его глаза округлились. — Только надо было не где-то, а у меня! Я же комнату для вас приготовил!
— Не, не в том смысле, — поспешил я поправить. — Мы на пути ко всему, что может получиться…
— А… — протянул Армен, и на его лице появилось понимающее выражение. — Ты молодец, что не торопишься. Лучше у меня в комнате, чем абы где! Анюта — девушка приличная, с ней по красоте надо!
— Я разберусь как-нибудь, — постарался я завершить этот неловкий разговор.
— Э! В любви все методы покорны! — уверенно заявил Армен.
— Уверен, что фраза так звучала? — усомнился я.
— Конечно, брат! — Армен широко улыбнулся. — Как и то, что ты ещё ко мне в гости зайдёшь!
— Ара, ты спишь когда-нибудь? Или клиенты для тебя — всё? — не удержался я от вопроса.
— Я сплю в перерывах. А люди — моё всё!
— Понял тебя: за деньги — да, да? — поддел я его.
— Зачем за деньги? Я добро людям несу! — возмутился Армен. — Двадцать копеек или два рубля — что это за деньги? Брызги, а не деньги! А любовь и добро — вечные, брат!
— А ты всё можешь достать за бабки? — перевёл я разговор.
— А что нужно, брат? — в его глазах загорелся деловой интерес.
— Начни тут у себя кофе угощать или чаем — в пластиковых складных стаканчиках, как в Сочи. По цене стаканчика с накруткой за кофе и сахар. Многим бы зашло.
— Опасно, брат! — Армен понизил голос. — Можно под 154-ю загреметь.
— Ну тогда жди 1988-го, — пожал я плечами.
— Зачем? — не понял он.
— Может, что-нибудь изменится, — бросил я на прощание и вышел в коридор, где Анны, конечно же, тоже не было.
Поднявшись на свой этаж, я открыл дверь ключом и, раздевшись в темноте, плюхнулся на койку. Кожа на лице всё ещё помнила тепло её прикосновения, а в ушах звенели слова Армена о «методах в любви». За окном шумел ветер, предвещая перемены — и в погоде, и возможно в чём-то большем.
Утром, собираясь на стадион, я заметил прядь светлых волос, свисающих из-под одеяла на Генкиной кровати. Ребята спали, обнявшись — настоящая идиллия. Только в семнадцать лет можно спать в обнимку с девчонкой и не испытывать никакого дискомфорта. В сорок же уже хочется отдельную кровать, желательно огороженную стенкой и дверью с шумоизоляцией, я уже молчу про пятьдесят.
Надев дешевый спортивный костюм «Адидас» — вторую мою покупку с зарплаты после часов — я взял походный рюкзак защитного цвета. Туда сложил паспорт, деньги, ключ и новенькую опасную игрушку — кастет. «Отмутил на свою голову, — подумал я, — теперь прячь его от всех. Выкинуть что ли?» Добавил вторую футболку — знал по опыту, что во время бега первая вымокнет насквозь, а переодеться будет проще, чем вонять потом по дороге в общагу.
На часах было девять. В воскресенье в закрытом городе я точно никого не встречу. «Ну и хорошо, — подумал я, — добегу до стадиона и нормально потренируюсь в одиночестве». Но на проходной меня уже ждал Дима Ларионов.
— Дарова, — поздоровался я.
— Привет, — хмуро кивнул он.
— Ты чё тут? — спросил я.
— Да поговорить.
— Ну давай поговорим, — согласился я.
Мы вышли из общаги и направились к «Старту» — нашему привычному месту для тренировок, но Дима зачем-то завернул в тупик и остановился вздохнув, облокотившись на стену.
— Короче, ты, Саш, вчера в Курске был? — начал Дима, избегая моего взгляда.
— Ну да, только ночью приехал. А что? — насторожился я.
— У тебя проблемы. Большие.
— Больше, чем две недели назад с участковым и браконьерами? — улыбнувшись я вспомнил перестрелку у дома с черёмухой.
— Походу, да. — с нотками обречённости произнёс Дмитрий.
— Ну и что случилось-то? — не понял я.
Дима нервно оглянулся, прежде чем продолжить:
— Короче, я вчера у старших подслушал. Сначала даже не понял, что о тебе речь. А потом Григо такой и говорит: «Мол, позвонили пацаны из Курска, сказали, есть у вас там такой Медведев Саша. Дзюдо занимается. Вот он пацану правильному челюсть сломал и старших побил. Они его гопнуть хотели в парке, а он их, говорит, раскидал, шестерых. Ещё кастет, шило и тридцать рублей денег забрал».
— Кто такой Григо? — переспросил я, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.
— Старший за городом смотрит, — пояснил Дима. — Так вот, Григо сначала улыбнулся, мол, Медведь норм пацан, значит. «Пусть, говорит, бреются казацкие!» А ему Болтай возьми и скажи, что о тебе в газете даже писали, как ты участкового от пули спас и преступника опасного задержать помог.
— Не от пули, а от дроби, — автоматически поправил я, отмечая про себя, что среди блатоты у меня появилось имя «Медведь». — Да и там некого было задерживать — его мал-лей сам завалил. И про деньги врут казацкие, не было там денег, а шило менты изъяли у Шмеля.
— Не суть. Пацаны покумекали: ну, браконьер из проткнутых был, беспределил после отсидки — хрен с ним. А вот то, что Медведь казацких раскидал — это как бы их проблемы, и помогать им никто не станет. Но и тебе, как вороновскому, тоже не помогут — потому что ты типа активист.
— Кто? — нахмурился я.
— Ну, в комсомоле и ментам помогал с теми же браконьерами. — пояснил Дима сленговое слово.
— Братух, я в комсомоле для галочки, сам знаешь. А браконьеры девку на трассе щемили и егеря ранили. И получили они по заслугам, как и казацкие.
— Сань, я же тебя не осуждаю — твоя жизнь. Я предупредить хотел. — покачал головой Дима.
— О чём? О том, что казацкие у своих тридцать рублей замышили и на меня свалили, а те решили на меня охоту объявить? — усмехнулся я.
— О том, что казацкие тебя заказали.
— Чё, прям убить хотят? — я попытался улыбнуться, но вышло криво.
— Не, вроде не хотят. Говорят, надо тебя изловить и вывезти за периметр города. Там уже спросить, как с гада. Нашим сначала предлагали тебя самостоятельно наказать, но наши в отказ пошли. Как я понял, Григо сказал: «Хотите ловить Медведя, ловите, помогать вам не будем, но и мешать не станем».
— Как то быстро всё… — удивился я.
— Они из Курска сюда позвонили, — пояснил Дима. — Тот собрал всех основных прямо ночью.
— Где? — не понял я.
— В боксёрском зале Дворца спорта. У Григо там дядька сторожем работает.
— Понял. А ловить-то как будут? Город-то закрытый?
— В город проникнуть это они смогут. Деньги говорят в общаг надо было отнести, а ты их типа сам гопнул, поэтому такой расклад.
— Забавно всё это.
— Ага, обхохочешься. — не согласился Дима.
— Ясно. Спасибо, что предупредил! — поблагодарил я боксёра.
— Будь осторожен, они теперь про тебя всё знают. О технаре, о птицефабрике, о цехе — везде будут искать. Я бы на твоём месте из города в Воронеж уехал. Есть к кому?
— Спасибо, Дим. Есть к кому, — кивнул я.
— Ну тогда пока. — протянул он мне руку.