У выбеленной стены стояла короткая лакированная скамейка. Мои стражи сделали мне знак сесть. Это было очень любезно с их стороны.
Я уселся и стал ждать развития событий. Я был весь из нервов, как бифштекс в дешевом ресторане, и однако, в глубине моей души был покой. Тот покой, который приносит хорошо сделанное дело. Человек приходит на землю, чтобы вкалывать, это уж точно. Это повседневная истина. Если же вы находите что я слишком философствую, возьмите «Мысли» Паскаля, и научитесь соображать.
Мои палачи (это слово как будто переведено с немецкого) смотрели на меня очень внимательно. Они продолжали держать в руках автоматы, как будто это были перчатки. Поистине, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств мне не на что было надеяться. Одно мое движение и они наделают во мне дырок.
Подождем!
Прошло минут двадцать, и появился тип, которого приветствовали общим стуком каблуков. Это был молодой человек. Лет тридцать, самое большое. Высокий, худой, с лицом, как у щуки, и большими глазами. Очки в золотой оправе с очень выпуклыми стеклами увеличивали его глаза.
Он подошел ко мне, рассмотрел меня, как будто я был необыкновенным золотым самородком, и заговорил с одним из солдат. Потом он обратился ко мне по-немецки.
Я пожал плечами и похлопал себя по локаторам, чтобы показать, что он с тем же успехом мог обратиться ко мне по-малагасийски.
Щучья голова отдал приказ, и двое молодцов принялись меня обыскивать.
Вытащили все мои богатства, разложили их на столе, где вновь прибывший с ними ознакомился. Особенно он заинтересовался паспортами. Посчитав их настоящими, он улыбнулся мне.
— Бельгиец, не правда ли? — спросил он по-французски. Акцент был заметен, но он без труда говорил на нашем языке, я это понял сразу.
— Да, — ответил я.
— На кого вы работаете?
— На себя. Я кустарь-одиночка!
— Я думаю, что у нас есть еще дела, кроме шуток?
— У вас — может быть! Что касается меня, то моя задача выполнена, и я могу себе это позволить.
— Ваше имя Ван Ден Брук?
— Это написано в моих бумагах.
— Фальшивых, конечно?
— Кто знает!
— А что, шутки — это ваш способ защиты?
— Я не защищаюсь!
— Однако, вам это нужно!
— Это излишне! Мое дело не нуждается в защите.
— Но вы понимаете, что вы совершили?
Он поднял руку и влепил мне затрещину так, что в моих глазах промелькнула великолепная комета, потерянная астрономами из виду в 1889 году.
Моя башка тряслась, как гитарная струна.
— Я так понимаю, что вы измените свое поведение! — рявкнула щука.
— Если вы подобным образом отобьете мне уши, я скоро вообще ничего не услышу!
— Кто заплатил вам за этот взрыв?
— Я работаю даром… Меня кормят, и это все!
— Ну, вы у меня заговорите!
— А что я делаю теперь?
Гнусная улыбка. Улыбка человека, который собирается плеснуть вам горячий кофе в лицо.
— Вы заговорите о том, что меня интересует…
Я пожал плечами.
— Мой дружок, в ваших интересах немедленно меня расстрелять.
— О, торопиться некуда… У нас есть еще масса дел. Последний раз спрашиваю, вы отказываетесь отвечать на мои вопросы?
— Решительно!
— Предупреждаю вас, что вы скоро об этом пожалеете.
— Тем хуже.
— У нас есть средства заставить человека разговориться.
— Ну, что ж, попробуйте!
Говоря это, я чувствовал себя очень плохо. Он явно готовил мне неприятности в будущем.
Щука пролаяла своим солдатам что-то еще, и меня потащили на другой этаж. Там какой-то тип в белом халате занялся мною, когда я предстал перед ним в чем мама родила. Он взвесил меня, сфотографировал, измерил, снял отпечатки пальцев.
Когда кончились эти многочисленные операции, меня заперли в камеру, немногим большую, чем кухонный буфет. Без окна, одно вентиляционное отверстие… Дверь была обшита металлом, так что я чувствовал себя как в банке для сардин.
Глава XIII,
в которой я констатирую, что прозорливый человек должен всегда предвидеть непредсказуемое.
Я томился в моей норе большую часть дня. Я надеялся, что около полудня — у меня не отняли часы — тюремщик принесет мне еду, но меня оставили наедине с голодом в точном смысле этого слова. Ни заплесневелой корки, ни самой тощей похлебки…