С той стороны двери Денвер ждал когда она откроет дверь. Он убил свой разум напрочь за бесконечные четыре часа полета, он снял люкс на ночь и заплатил годовой оклад администратора третей степени, за доступ на ее этаж. Он облокотился руками на стену, с двух сторон двери и ждал, очень долго ждал когда она откроет дверь. А Коко все не шла и не шла.
33. Кто я тебе?
Два человека меряли разделявшие их стену и дверь- годами одиночества и казалось проходит целая вечность, прежде чем распахнется дверь, и они увидят друг друга.
Каждый из них осознавал- сегодня не просто разговор, не просто встреча. Денвер знал зачем он здесь стоит и чего ждет и чего хочет от разговора. Коко тоже знала- ее прошлое не зря стоит и жаждет увидеть ее, от нее что-то хотят.
«Вернуться к нему?»- бросьте, нет конечно; Коко и не задумывалась об этом. Для нее было главное в предстоящем разговоре, удержать себя на достигнутых позициях, не потерять лица и если она заколотила досками память «Денвер», то у нее не было желание метаться и отрывать гвозди гвоздодером, и вновь подвергать себя опасности погрязнуть в нем.
Наконец-то она открыла дверь и пропустила его в свой номер- светлые оттенки вокруг, дорогая мебель, тяжелые шторы и красное пятно ковра на полу- все вокруг дорого богато, как она привыкла, как она любит.
-Выпить хочешь? - предложила она. Коко старалась как могла, демонстрировать хладнокровие и холодность в его присутствии, старалась показать ему, ей от его присутствия ни холодно, ни жарко. Пришел, ушел, она его выслушала и на этом ставим точку. Вон, у нее даже руки не дрожат и голос не сбивается. Вот, пожалуйста, он стоит близко к ней, а ее это не волнует- чем не доказательство безразличия?
-Нет, не хочу пить. -Денвер волновался, очень волновался, он и не пытался скрыть своего состояния. Они стояли напротив друг друга, посредине холла, на красном ковре, ее босые ноги утопали в ворсе; почему то именно этот момент, ее голые щиколотки поднимали в нем такую волну нежности к ней, словами не описать- Я хочу поговорить с тобой серьезно, очень серьезно. Ты прости меня за вторжение, но я не мог по-другому.
— Вот как? Тогда пошли на террасу, у меня там открытая бутылка шампанского. «Серьезный разговор?» —спросила она его по пути, тот не открывал своего взгляда от нее, кивнул. – Удивлена твоему приходу. – сказала Коко беря бокал и желая скрыть от него свои нервы, пригубила игристое вино.
-Я мог бы сказать тебе, что я сам удивлен своему приходу. Боюсь, что это не так. Рано или поздно, но все шло к этому. Мне пришлось выдержать бой с самим собой, но я рад, что решился.
Денвер посмотрел на нее, сглотнул поступивший к горлу ком и продолжал дальше изливать ей душу:
-Наверное для меня все решилось, когда твоя практика закончилась и ты улетела и я испугался никогда больше тебя не увидеть. Как бы там ни было, но раньше я всегда знал, наступит такой день, мы увидимся, я должен предстать перед твоими глазами кем-то, кто достиг чего-то, чтобы ты хоть невольно, но могла гордиться мной. Я знал, однажды мы увидимся и держался за мысль, как слепой за поводыря. Теперь, наша встреча состоялась и все мои достижения, такая глупость, перед тобой и гордиться оказывается нечем. Да, и для меня самого, если по-честному ничего не трогает.
Когда ты закончила практику и улетела, я понял, больше мне тебя не встретить. Хуже этого, для меня ничего не может быть. Пусть сейчас наша последняя встреча и наш последний разговор, но я не могу по-другому. Не могу. – серьезно говорил он, глядя на нее; у него душа холодела от мысли, что его через несколько минут окатят презрением, но он шел до конца, несмотря ни на что. – Я хочу поговорить с тобой о нас. О нас не сегодняшних, а о прошлых, когда ты и я хотели быть вместе.
-Может, ну его, прошлое? – предложила Коко. - Что было, то было. Тебе сейчас это не надо и мне тоже.
-Мне очень надо, очень важно. – по ее взгляду Денвер прочел «явился, не запылился, почему сейчас, а не через сто лет?». Он ответил ей взглядом «потому что набрался смелости, решимости. Потому что, я с детства знаю вкус одиночества, и я подсознательно всегда боялся, что рано или поздно, ты наиграешься в меня и сбежишь в свою райскую жизнь. Потому что, я тогда боялся, что наступит такой день, ты не выдержишь моей реальности и вернешься в свой дом. Потому что, после слов моей матери, я пытался сохранить последнее что у меня оставалось- святость моих чувств. Я хотел остаться в твоей памяти кем угодно- возлюбленным или предателем, но только не братом, с которым ты делила постель и хотела поиграть в семью пару годков»
- Шесть лет назад я не думал о себе, о своих желаниях, я прежде всего думал о тебе, о твоем покое. Чтобы я не сказал далее за сегодняшнюю ночь, я хочу, чтобы ты знала, я любил тебя и прежде всего думал о тебе.